Карина Демина - О бедной сиротке замолвите слово

Она была рядом.

Везде.

Она… он… оно? Скорее оно, ибо человеческие рамки были слишком узки для этого существа. Оно являлось и камнем, и решеткой… тьмой и…

Я решительно отмахнулась от острого чувства своей никчемности. И без тебя знаю, что я мала, слаба и вообще пушинка пред лицом вечности. А с замком мы попробуем справиться… да… старый и заржавевший, несложный, но тугой именно из-за ржавчины.

– Ты говори, говори, – попросила я Айзека. В тишине чужое присутствие ощущалось слишком уж явно, чтобы у меня вышло от него отрешиться.

Замок таки щелкнул, только, почудилось, вовсе не от моих усилий.

Оно тоже любило поиграть.

Например, дать жертвам шанс…

– Да… особо сказать нечего… это древний договор. Королевская кровь – это оковы, которые держат… существо здесь.

Ага, значит, имени ему дать не додумались.

Имя – это просто набор звуков, зачастую случайный. Оно не значит ничего… совсем ничего… и глупо тебе, девочка, думать иначе.

Глупо.

Но я не боюсь выглядеть глупой.

– Идем, – я повернулась к магам, которые больше не казались грозными.

– Это лишено смысла, – со вздохом объяснил Айзек. – Он принял нас… и не отпустит.

Ага, поэтому надо успокоиться, лечь, сложить ручки на груди и тихонько ждать страшной кончины.

Хренушки.

Я и кукиш скрутила, чем неведомую тварь развеселила окончательно. Это да… вот такие мы юмористы… может, отпустишь?

Малкольм молча двинулся за мной.

И Айзек.

И брюнетик… ясно, в одиночку помирать скучно. Да и…

– Эй, сестрица… ау… – голос мой прокатился по коридору.

Может, свет хоть включишь, а то ненароком оступлюсь, шею сверну и все веселье закончится? Тварь хохотнула – будто стеклянными когтями по мозгам провели – и согласилась.

Медленно налились сиянием стены и пол.

Да… обстановочка.

Камеры.

И снова камеры… решетки ржавые, замки тяжелые… кости… в некоторых – возле решеток, в других – горками. Кто-то вытянул руку сквозь прутья… вот тебе и зверский оскал монархии.

– Это же…

А Малкольм не знал. И смятение его сладко, твари по вкусу… выплюнь немедленно, не видишь, ему и без тебя тяжело, а ты…

Существует.

Существовало… оказалось заперто в этом клочке пространства… связано кровью, и теперь…

– Прости, – Айзек остановился перед камерой, в которой кости виднелись в груде разноцветного тряпья. Платье? Значит, попадали сюда не только мужчины… вот тебе и гендерное равенство. – Но так было надо…

– Кому надо?! – крик Малкольма утонул в вязкой темноте.

Идеалист.

Как маленький… будто и не знает, что за все приходится платить. Просто цена разная. А мир в королевстве не может стоить дешево.

И тварь согласилась.

Ей было…

Скучно?

Тоскливо? Пожалуй, так. Я не находила слов, чтобы описать это состояние. А ведь она… она невероятно стара, если сравнивать со мной, но в то же время… божественное дитя, запертое в клетке вместе с игрушками-человечками.

И оно устало.

– Извини, – тихо сказала я.

– Что? – Айзек потер глаза. – Я не понимаю только, как она… почему она вообще смогла…

– Потому что помогли.

На самом деле все просто. Вопроса лишь два: кому выгодно и у кого есть возможность? И если на первый я не могла ответить до бабулиного письма, то второй…

Тварь тоже послушает. В последнее время ей понравилось играть с живыми, правда, жили они не слишком долго, а поднятые после смерти становились неинтересны. Нет, она не ломала игрушки специально, просто…

Так получалось.

Я понимаю.

Коридор закончился, и мы очутились в зале. Идеальное полушарие. Цепь, свисающая с потолка. Колесо-люстра с огарками свечей… впрочем, она вспыхивает синим сиянием, послушная воле того, кто привел нас сюда.

Камень.

Огромный такой камень, бледно-серого цвета, будто пылью покрытый…

Плесенью.

Пушистой такой плесенью, которая росла-росла и разрослась, выпустила шары спорангиев, пытаясь захватить больше пространства, но за пределы камня ее не пускали.

– Вот и все, – сестрица сидела здесь же. На грязном полу. Юбки расправила, фонарик отставила. Ножик поглаживает задумчиво так, а ножик приметный, мало того что черен и письменами украшен – подозреваю не теми, что здоровья, счастья и благоденствия желают, – так и формы прелюбопытной. Рукоять рогом закручивается, а клинок волнистый. – Знаешь, а время у нас действительно есть… а если бы тебя не было, все сложилось бы иначе.

Ага, реки потекли бы вспять, берега заросли бы диким лесом, а небеса с землей местами поменялись бы.

– А теперь я должна буду принести жертву.

И говорит так жалобно, впору пожалеть ее, несчастную.

– Ты их и без того принесла изрядно.

Айзек качнулся было, но схватился за голову и застонал.

– Скажи им, пусть успокоятся… все равно ничего не смогут сделать… знаешь, она ведь ее не прятала, ту тетрадку… украла и не прятала… мама моя глупа… она думала, что дело в деньгах, но правда в том, что бабка была богата… ты не представляешь даже насколько…

Я удержала Малкольма.

Не знаю, что тут планируется, но, сдается мне, сестрица дорогая о собственной безопасности побеспокоилась.

– Умная… а у меня вот что есть, – она вытащила из-под вороха юбок куколку. Ну как куколку… такую вот… странную. Ручки-ножки – палочки, тельце, обмотанное тряпицей, голова сшита наспех, глазки-пуговки… страшилище, одним словом. Но, чую, самый страх не в этом. – Знаешь, что это такое?

– Мирршах, – тихо произнес Малкольм.

– Его я не планировала трогать… он добрый и милый где-то, хотя, конечно, тоже сволочь… но умная. Смотри, как могу… – в руке Мелиссы появилась булавка, длиннющая и камнем синим украшена. Мелькнуло острие и вошло в голову тряпичной куколки. Айзек и повалился. – Могу и так…

Булавка вышла.

И Айзек застонал…

– И на него тоже есть, – вторая куколка легла на колени рядом с первой. – И на дружка твоего… всего-то нужно, что слюна, кровь и волосы… они каждые полгода в клинике анализы сдают… надо каплю всего…

Кто-то заскрипел зубами.

Я же подошла к Мелиссе.

– Не смей, – предупредила та, сжимая крохотное кукольное тельце. – Я ведь могу и убить…

– Можешь, конечно. И убила… тех девушек… вот все понимаю, но их зачем?

Легкое пожатие плечами.

– Там столько рецептов… бабуля экспериментировала, только… как понять, что эксперимент удачен, если опробовать зелье не на ком? Она рано поняла, что у меня способности… выраженные… от бабушки достались… той, другой… я вот думаю, а если бы у нее все получилось, я бы родилась принцессой. Каково это?

– У Айзека спроси.

Что-то мнится мне, что жизнь у принцесс не такая уж ванильно-розовая, как все считают. Но разве Мелиссу переубедишь? Ишь, сидит, куколки перекладывает. И главное, что оборачиваться не хочу, смотреть, как эти игры на парнях сказываются.