Карина Демина - О бедной сиротке замолвите слово

На самом деле человеческая кожа – удивительный материал. Я имею в виду живую. Она достаточно прочна, и в то же время пронизана мириадами пор. Она защищает от жары и выдерживает холод. Она крепка, и новички часто этому удивляются, ведь, казалось бы, гвоздем продрать можно…

Гвоздем можно, а нож не берет.

Если нажима нет.

Под кожей мышцы. Чтобы их рассечь, требуется немалое усилие. И знания, как правильно резать… поэтому у хирургов железные пальцы, и это не шутка.

Сосуды.

Артерии, идущие к голове.

Человеческая шея весьма уязвима. Чуть глубже, чуть сильнее, подцепив кончиком клинка мышечную стенку сосуда… и еще усилие, потому что сосуды самой природой защищены от разрывов.

Тварь хохочет.

Айзек белый-белый. На белом кровь хорошо видна… И надо было просто убить эту суку… ишь, шевельнуться не может, а туда же…

Все зло от менталистов.

Я дотянулась-таки до пальцев и, вцепившись обеими руками в клинок – моментально опалило ладони болью, – дернула на себя. Не жадничай, мальчик, я тоже хочу поиграть.

Он попытался отпустить.

Честно.

И даже немного получилось… не вырвать, то хотя бы отклонить клинок, отвести от горла. Вот так… еще рывок, налегая всем телом… если отрежет пальцы, назад не приставят, и тогда…

Хрена, не надо меня пугать, я ведь местный чудотворец, забыла? И смогу без пальцев работать… буду лечить наложением рук… руки-то останутся?

Боль расползалась.

И кровь лилась… И кто-нибудь поможет, герои хреновы?

Помогли. Все закончилось сразу и вдруг. Айзек пошатнулся и отпустил рукоять клинка, а я от неожиданности не устояла и полетела с клинком на пол… покатилась… пол гладкий и скользкий… и кажется, я понимаю, что произошло: рыжий сидел у тела Мелиссы с камнем в руках.

Кто ему камень доверил, болезному?

И вообще, целитель не может убить, как он теперь… это я еще успела подумать, а потом стало больно. Очень-очень больно…

В животе.

Вот что значит – хватать чужие ножи…

И жалеть врагов.

Дыши.

Глубже.

Нож в животе – это еще не приговор. Если из подземелий выбраться и к Варнелии, она и не таких поднимала, а я… дышать неудобно, будто что-то давит на грудь… плевральная полость заполняется кровью. Гематорокс – это хреново… очень и очень хреново… ну же, чудо-дар, давай поработаем… кровушку надо откачать, пока легкое вообще работает.

– Ма…

Я хотела позвать, но подавилась кровью.

Сейчас умру, стало быть… я просто-напросто не дотяну до помощи и… Жаль.

Да, тварь, выглянувшая из тумана, мне действительно жаль. И это понятно: кто хочет умирать? Рыжик вот рядом, пытается что-то сделать… трогать клинок – хреновая идея. Пока лезвие худо-бедно перекрывает просветы сосудов, а если вытащить…

Вошло в живот, пробило диафрагму, и не только ее, если кровотечение внутреннее открылось. Да, без тебя знаю, зверь неведомый, что я здесь не задержусь.

Но спасибо.

За что?

За шанс. Я бы воспользовалась… я и пользовалась на всю катушку. Ни о чем не жалею…

Или жалею.

Отцу помогут, а вот домой так и не съездила. Глядишь, мать забрала бы… теперь деньги есть и наверняка здесь имеются лечебницы.

Зверь топтался на груди, и я вновь чувствовала, как когтистые его лапы проникают сквозь кожу. Правда, теперь легче не становилось.

– Марго…

И видно всех, его глазами.

Айзек стоит рядом, положил руки на плечи Малкольма, силу, стало быть, передает. А кровь так и не остановилась, что неправильно, не такой там глубокий порез, чтобы лилась ручьем.

Рай тут же.

Сменятся?

Не поможет. Эта штука… если ее вытащить, я умру от открывшегося кровотечения. А если оставить, она просто-напросто вытянет жизнь… И как быть?

Малкольм решил.

Эй, я не согласна!

Кровотечение…

Клинок выходит из тела, и мое возмущение тонет в крови, ее так много. А главное, я вижу, что он делает. И восхищаюсь. Мне до такого учиться и учиться… Малкольм стремительно заращивает сосуды, наполняя их моей же кровью, которую берет прямо из брюшной полости и отфильтровывает…

Магия – это вещь…

И дышать стало легче… и… я не умру?

Не сейчас.

Зверь смеется. А потом прыжком перескакивает на мою сестрицу. Поворачивается. И смотрит. У него желтые глаза, круглые, как плошки. И спина горбата, а куцые крылья выглядят недоразвитыми. Конечно, где летать в подземельях…

Ему бы на волю.

Он подобрался к самому телу Мелиссы и, став дымкой, втянулся в ноздрю.

А я…

Я ожила. И это было чертовски больно.

В Королевской клинике было светло.

Окна в пол.

Стекла сияют, полупрозрачный тюль растворяется в ярком свете – солнце соизволило выглянуть. Потолок белый. Стены белые. Кровать, что характерно, тоже белая… и та, соседняя, на которой изображает умирающую моя сестрица.

И то, что сидит в ней.

Мелиссу к кровати привязали. Хорошо так. Крепко. Веревочки тоненькие, но, как пояснил Малкольм, зачарованы, и порвать их не выйдет.

Она и не пытается.

Жертву изображает. Хрупкое тельце на белоснежных простынях. Трубки. Мониторы. И кислородная маска. Ремни машины, заставляющей Мелиссу дышать. Иглы другой, входящие в тело. Или не иглы, а тончайшие трубки, в которых циркулирует желтоватая жидкость.

Ее печень разрушается.

Почки отказывают.

Разум, вероятно, разрушен, но корона маниакально пытается сохранить Мелиссе жизнь. И меня здесь разместили вовсе не потому, что иных мест нет.

Точнее, их нет, клиника переполнена студентами, которые медленно отходят от наваждения и, подозреваю, не только от него, но… нашли бы, возникни такое желание. Я бы и к Малкольму в палату переселилась, и вообще в кладовку, а лучше всего – в общагу, пусть там и проходило что-то, что называли зачисткой. Мол, снятие остаточного фона, выявление источника отравы, и так далее, и тому подобное…

Особняк мой временно реквизирован короной.

Надеюсь, все-таки вернут.

Городской дом конфискован. Амелия и отец под следствием, младшая сестрица в приюте для одаренных… Короче, жизнь бьет ключом, и все по голове.

– Лежит? – Малкольм появлялся здесь каждый день. Знаю, что ему настоятельно рекомендовали держаться от меня подальше, но он плевать хотел на рекомендации.

Он спускался с шестого этажа.

Пробирался в закрытое отделение, минуя несколько пунктов охраны, открывал металлическую дверь, которая вдруг заменила обыкновенную, деревянную, отрезав нашу палату от мира. И входил.

Приносил фрукты и цветы, правда, судя по распотрошенным букетам, и первое, и второе проходило ряд проверок. Шоколад охрана вообще отняла, поскольку для изготовления его применяли магию…

Бездельники.

– Лежит, – я уже садилась.

В принципе чувствовала я себя средне. Все-таки проникающее в живот, да еще и зачарованным клинком, которому, как сказал Малкольм, следовало находиться в королевской сокровищнице, это вам не просто так… обычный нож режет тело, а этот – перерубает энергетические каналы, так что…