Диана Джонс - Рыцарь на золотом коне

– Здравствуй-здравствуй, солнце мое! Давненько не носила ты мне записочек. С тех пор как ты приходила сюда в последний раз, ты превратилась в настоящую взрослую красавицу. А волосы-то у тебя прежние! Само очарование. Мне они по ночам снятся!

– Ох, спасибо… и правда давненько, – растерялась Полли: на такой теплый прием она не рассчитывала. – Как у вас дела, мистер О’Кифи?

Дела у него шли хорошо – так он сказал. Грех жаловаться. А как дела у Полли? Полли рассказала, что живет теперь у бабушки, и тут мистер О’Кифи поинтересовался, с чем, собственно, она пришла.

– Мистер О’Кифи, вы знаете, как найти Дэвида Брэгга?

Глаза у мистера О’Кифи разбежались по небритым закоулкам лица, а потом пристально уставились на нее.

– Знаю. Но послушайся моего совета. Не тот он человек, солнце мое, к которому можно обратиться, если попадешь в беду.

– Я… ну… Мне просто надо кое-что у него спросить, – выдохнула Полли. – А почему…

Мистер О’Кифи резко вскинул ко рту тощий кулак, изображая, как человек опрокидывает в себя рюмку спиртного. И подмигнул – медленно и грустно.

– Хуже меня, – признался он. – Не надо встречаться с ним, солнце мое. Никому хорошо не будет – ни тебе, ни ему.

– Ну, тогда… тогда дайте мне его телефон, пожалуйста, – попросила Полли.

Мистер О’Кифи пытался ее отговорить, однако не стал притворяться, будто не знает телефона. В конце концов он вручил ей старую букмекерскую квитанцию и карандаш и продиктовал номер, а Полли записала его, прижав квитанцию к стене «Розы и короны». Вернув карандаш, она жарко поблагодарила мистера О’Кифи.

– Эй, постой! Зачем ты это делаешь? – воскликнул он.

Полли обернулась и вопросительно взглянула на него.

– Не надо так улыбаться каждому встречному-поперечному, – посоветовал мистер О’Кифи. – У тебя доброе сердце, не ровен час кто-нибудь из нас, парней, не совладает с искушением!

Полли рассмеялась, уповая на то, что такого ответа он и ждет, и побежала к ближайшей телефонной будке. Набирая номер, Полли увидела свое отражение в стекле и подумала: не напрасно мистер О’Кифи решил, что она попала в беду! Лицо у нее было белое, напряженное, отчаянное.

Дэвид взял трубку; голос у него был сиплый от выпивки.

– Это Полли Уит…

– Полли!!! – завопил Дэвид. – Сколько лет, сколько зим! Когда бишь я нацеливал на тебя окуляры?.. – Он еще сильнее засипел и стал запинаться, припоминая, при каких обстоятельствах видел Полли в последний раз. – Живешь у бабушки, да? Славная старушка.

– Да, это точно, – ответила Полли. – Послушайте, Дэвид, возможно, вопрос покажется вам странным, но вы помните, что кто-то все время присылал мне книги…

– А Айви подумала, будто это я, – перебил ее Дэвид. – Нет, это был не я. Прекрасно помню. Я всегда питал к тебе слабость. Ты была очаровательная, добрая девочка, Полли. Сколько тебе сейчас? Пятнадцать, шестнадцать?

– Девятнадцать, – ответила Полли и пресекла его излияния по поводу быстротекущего времени, спросив: – Как вы считаете, кто мне присылал эти книги?

– Помнится, Айви говорила, что твой отец, – отозвался Дэвид. – Запутанная история. А ты вроде говорила, нет, не он… Всегда был склонен верить тебе, а не Айви. Ты для меня была воплощенная совесть. Заходи, поболтаем. Завтра. Завтра сделаю над собой усилие и буду трезвый. Дай слово, что придешь!

– Я завтра уезжаю в колледж, – сказала Полли. – Если хотите, зайду, когда приеду на Рождество. Я не говорила, что книги были от мис тера Линна?

– Имен и фамилий не помню. Но если книги были не от твоего отца и не от меня, следовательно, их присылал кто-то третий. Хорошая версия, – похвалил сам себя Дэвид. – Полли, я томлюсь в разлуке с тобой. Сам понимаю, я уже старая развалина, но ты мне утешение, Полли. Приходи.

– Зайду на Рождество, – пообещала Полли и повесила трубку, жалея о сказанном.

Дэвид говорил так, будто нежные чувства, которые он питал к ней, были несколько сильнее, чем она предполагала, – в таком случае комплименты, раздражавшие Айви, вовсе не были игрой, – и именно об этом предупреждал ее мис тер О’Кифи. Вот ведь…

Полли выбралась из телефонной будки, выпустила массивную дверь, и та захлопнулась. Дэвид дал ей зацепку, намек, что Томас Линн действительно существовал. За одно это стоило навестить его на Рождество. Правильно он сказал: кто-то должен был слать ей книги. Не много, но и на том спасибо. Полли живо помнила, как читала эти книги, все-все; более того, она продолжала помнить их все эти четыре года, когда воспоминания у нее снова стали простыми и одинарными.

Кого же еще спросить?

На первый взгляд ответ был очевиден: надо спросить Себа. Но если во всех этих скрытых воспоминаниях имелась хотя бы доля правды, спрашивать у Себа было как раз нельзя. Этак проще пойти прямо к мистеру Лерою и к Лаурели. Роскошная идея! Полли невесело рассмеялась и, не разбирая дороги, двинулась домой, к бабушке. Она и правда ходила к мистеру Лерою и Лаурели – в начале лета. И Лаурель была для нее всего-навсего мачехой Себа, прелестной миссис Лерой, которую она никогда раньше не видела.

Полли шагала и дивилась самой себе: это же надо, забыть Лаурель! Да и мистера Лероя, если уж на то пошло.

Это произошло, когда Себ угрозами, посулами и мольбами заставил-таки Полли согласиться на помолвку. После чего объявил, что желает познакомить ее с родителями. Лерои жили не в Хансдон-хаусе. Полли пришлось ехать в Лондон, в их огромную, изысканно обставленную квартиру. Статуи, картины и старинная мебель привели ее в благоговейный ужас. Разительный контраст с той квартирой, где она навещала мистера Линна, – это пришло ей в голову только сейчас. И она задумалась: наверное, мистер Линн тоже жил в этой роскошной квартире, когда был женат на Лаурели. Теперь Полли вспомнила, что там на стене висела среди прочих подсвеченная сверху картина какого-то импрессиониста с изображением пикника – наверняка та самая, которую она обманом подсунула мистеру Линну почти девять лет назад.

Тогда все это для Полли ничего не значило. Она думала только об одном – лишь бы не подвести Себа – и была поражена тем, как обрадовался знакомству с ней его отец.

– Ну, Себастьян, умно, умно! – сказал он не раз и не два.

Полли мистер Лерой не очень понравился: клочковатые седеющие волосы, желтые зубы, набрякшие под глазами черные мешки. «Умно, Себастьян, умно!» – повторял он, и громкий грудной хохот незаметно переходил в кашель. Когда мистер Лерой это говорил, Лаурель глядела на него почти с гневом. Она улыбалась, она говорила с Полли мягким, чарующим голосом, но Полли сразу поняла: Лаурель ей не рада, совсем не рада.

Ее отношение настолько бросилось Полли в глаза, что потом, уже на улице, она якобы невзначай спросила об этом Себа.