Диана Джонс - Рыцарь на золотом коне

– Он называется Хансдон-хаус, бабушка, – повторила Полли. – Все ты знаешь. Себ оттуда. И мистер Линн тоже.

– Знать ничего не знаю, – отрезала бабушка с тем же выражением.

Неужели она все-таки слабеет умом, испугалась Полли. Что тогда делать?!

– Полли, я прожила здесь уже тридцать лет, – проговорила бабушка, – и мне известно только одно. Каждые девять лет на Хеллоуин по этой дороге из Хансдон-хауса проходит похоронная процессия. Старая миссис Оукс говорила мне, что каждые восемьдесят один год это женщина и ее хоронят в самый Хеллоуин. Во все остальные разы это мужчина и его хоронят на следующий день.

Полли похолодела с ног до головы, волосы у нее встали дыбом, она приподнялась на коленях и уставилась на бабушку. Трюфля сообразила, что ужин откладывается по непонятной причине, и принялась возмущенно ерзать. А бабушка, обычно потакавшая малейшим Трюфлиным капризам, похоже, и не заметила.

– Миссис Оукс? – переспросила Полли в отчаянной надежде вывести разговор обратно на уровень нормальности. – Та, которая Зараза? Или Заноза?..

– Я говорю об их матери, – ответила бабушка. – Скажи я тебе, что за твари живут в Том Доме, ты бы подняла меня на смех. Вот только теперь они наловчились делать так, чтобы никто ничего не рассказывал.

Тут, к великому облегчению Полли, бабушку отвлекла Трюфля – она вывернулась и спрыгнула на пол. К бабушке мигом вернулось привычное выражение обладательницы острейшего ума.

– Кормить ее пора, эту кошку, – сказала она и вслед за Трюфлей двинулась вниз.

Полли вскочила и побежала за ними. Бабушка стояла у кухонной раковины и резала ножницами дорогую камбалу, а Трюфля торчала на разделочном столе рядом с ней и громко вопила, задрав хвост. Трюфле всегда доставалось все самое лучшее, и она следила, чтобы ей это давали строго по расписанию.

– Я сделала мистеру Линну что-то ужасное, – сказала Полли, – и он ушел.

Бабушка – щелк-щелк-щелк ножницами – отозвалась:

– Ну, жалеть тебя я не стану. Мне твой Себ никогда не нравился.

– Я не про Себа, – сказала Полли. – Бабушка, я про Томаса Линна.

– Не знаю такого.

Щелк, сказали ножницы.

– Я же тебе говорю, – не отступила Полли. – Я сделала что-то ужасное – и теперь не помню, что именно.

– Тогда подумай хорошенько, – сказала бабушка.

Щелк-щелк.

– Я не могу…

– «Не могу» обычно значит «не хочу», особенно когда все настолько плохо, – ответила бабушка. – Ну вот, держи, Трюфля. Вкусная рыбка.

Она подтолкнула к Трюфле блюдце с рыбой. Трюфля хищно наклонила голову и стала заглатывать рыбу – клац, клац зубами.

– Бабушка, когда ты говоришь пословицами, с тобой невозможно иметь дело, – простонала Полли. – Ты ничего не слышишь.

– Я тебя слышала, – сказала бабушка. – Если ты зарыла что-то в голове, сама и выкапывай, а я тебе ничем не смогу помочь, ясно?

Полли вздохнула. Трюфля припала к столу, разгрызая рыбу боковыми зубами.

– Может, пойти спросить у мамы, вдруг она помнит.

– Давай. Все равно тебе надо зайти к ней перед отъездом.

В последнее время бабушка стала внимательно следить, чтобы Полли регулярно навещала Айви.

– Только возвращайся поскорее, тебе надо собираться, – добавила бабушка вслед Полли. – Нехорошо, если ты завтра заставишь мистера Перкса ждать.

Полли вышла под желтеющие деревья и повернула направо – куда проворней обычного. Хансдон-хаус, спрятавшийся в конце улицы под осенней листвой, прямо-таки напирал сзади. У Полли не бывало подобного ощущения уже несколько лет.

Она шла по знакомой дороге – следить, куда идешь, не было нужды – и чувствовала себя тоненьким кожаным мешочком в виде человека, туго набитым воспоминаниями. Картины, поразительный конь, Стоу-на-Излучине, квартет, репетирующий в полуподвале с зелеными стенами, фонтанчик горького горя на Мидлтонской ярмарке. Оно было как вчера, это горе. В некотором смысле оно и было вчера – из-за пустого провала посередине. Фонтанчик горя забил снова, такой же сильный, словно и не было этих четырех лет, но теперь он стал другим из-за того, что Полли сделала через месяц после Мидлтонской ярмарки, стал настойчивым и гневным. Полли было так больно, что она отвела взгляд при виде влюбленной парочки, скакавшей по тротуару навстречу.

Однако она волей-неволей рассмотрела их, хотя и уставилась в забор. Они шли обнявшись, толкали друг дружку из стороны в сторону и хохотали. Да, такую девицу не проглядишь: она была в чем-то блестящем, зелено-фиолетовом. И волосы в бордовый выкрасила. Полли старательно не смотрела, как девица пихнула своего спутника чуть ли не на мостовую. «Нина Каррингтон, – подумала она в который уже раз, – с очередным приятелем». Этот парень был красивый, кудрявый и светловолосый.

Тут Полли повернулась и посмотрела на них. С Ниной был Лесли.

– Привет, Нина! – окликнула ее Полли.

Нина приостановилась, вцепившись своему спутнику выше локтя обеими руками в блестящих зеленых перчатках, и взглянула на Полли удивленно и неприязненно.

– А, привет, – бросила она и потянула Лесли дальше.

Однако Лесли полностью соответствовал скрытым воспоминаниям Полли. Он вывернул шею и оглядел Полли поверх бордовых Нининых кудрей. И широко улыбнулся ей.

– Как зовут твою подружку? – спросил он Нину.

Полли было очевидно, что он не имеет ни малейшего представления, кто она такая.

– Полли Уиттакер, – отозвалась Нина. – И она мне не подружка. Она у нас интеллектуалка.

– Ой, Нина, да ладно тебе! – сказала Полли. – Мы же сто лет друг друга знаем.

Нина навалилась на Лесли, чтобы он шел дальше.

– Правда? – холодно осведомилась она. – Да ты с начальной школы ни разу ко мне и не подошла. Откуда столь внезапный интерес?

Это полностью соответствовало простым одинарным воспоминаниям Полли. Да и сама Полли так думала и именно поэтому едва не прошла мимо, не заговорив. Нине, конечно, было обидно – и стало еще обиднее, когда Лесли улыбнулся Полли.

– А я Лесли, – сказал он. – Ты в Мидлтоне живешь, да, Полли?

Полли кивнула:

– У самого Хансдон-хауса. Ты Лероев знаешь?

– Лероев?..

Лицо Лесли вдруг словно высветилось розовым прожектором. «А ведь заставить Лесли покраснеть – задачка не из простых», – подумала Полли.

– Ну, немного, – признался он.

Однако распространяться об этом ему было неловко, и он обмяк и позволил Нине утащить себя прочь от Полли.

«Вот зараза, – подумала Полли. – Слишком уж хорошо получилось!»

– Лесли! – крикнула она ему вслед. – Если ты знаешь Лероев, то наверняка знаешь и Тома!

Порозовевшее лицо Лесли обернулось к ней. – Нет, кажется, не знаю. Как там его, говоришь?..

– Томас Линн! – сказала Полли.

Тут Нина тоже обернулась.

– От-ва-ли, – прорычала она.