Бранвена Ллирска - Песнь Серебряной Плети

Тьярла хитро усмехнулась:

– А как же интрига? Нельзя всего знать заранее, мой сладкий король!

Свежие рубцы растаяли под ее новым прикосновением. Фэй внутренне напряглась, не зная, что делать со своей бессильной злостью. Однако продолжения не последовало – баньши поднялась и демонстративно отступила на казавшееся безопасным расстояние, насмешливо поглядывая на бывшего короля с высоты своего, по меньшей мере, шестифутового роста:

– Ну, ты же не ждал, что я тебя расцелую?

Дэ Данаан поежился, потирая, по-видимому, все еще зудящую щеку:

– Признаться, я ждал чего-то похуже… Я же тебя, как-никак на смерть отправил…

– А я возьми и не умри, вот ведь разочарование! – хохотнула плакальщица.

– Но как, Тьяр? – Киэнн нерешительно поднял глаза на грозную фейри. – Как тебе удалось… остаться в живых? До сих пор?

– Могу задать тебе тот же вопрос.

– Ну, со мной-то все просто, – дернул бровью Киэнн. – Я сбежал.

– Я тоже, – приподняла колючий подбородок баньши.

– Из Кэр, мать ее, Анноэт??? – ошалело вытаращился на нее король. И, кажется, на несколько секунд утратил дар речи. – Но… Тьяр… Как??? Слушай… Но это же… Срань гулонья, это же невозможно! Невозможно, вот сожри драный тролль мои потроха!

– С чего ты взял? – все так же, со смешком в голосе, произнесла Тьярла.

Фэй невольно втянула в себя воздух, как ныряльщик перед прыжком, и задержала дыхание. Тишина вдруг сделалась хрустально-хрупкой, и все, что она слышала – это как бешено колотится ее собственное сердце. Хотя нет: еще она была готова поклясться, что различает вторившее ему двойное стаккато Киэнна. А еще их взгляды… Они стали какими-то голодными, волчьими – она видела это в глазах короля фейри, и ловила себя на том же.

В сущности, она уже почти смирилась с тем, что ее путешествие в волшебный мир закончится, не успев начаться. Ну, нельзя сказать, что окончательно – она не привыкла сдаваться без драки. Но принимать неизбежное тоже, как ей казалось, успела научиться. И тут… Или над ними просто жестоко смеются? Страшная плакальщица лениво мерила их взглядом, точно облокотившись о густую тьму. Сейчас она скажет, что выход есть, но только не для них двоих. Или зальется леденящим кровь хохотом и исчезнет во мраке. Или…

Фантазия подсказывала тысячи идей вероятного обмана и, как назло, ни одной годной уловки, чтобы разоблачить оный.

А вот Киэнн, похоже, сомнений не испытывал.

– Тьяр… – медленно, словно пробуя тонкий лед, начал он. – Я никогда не умел просить… и торговаться тоже не мастак… Но если есть хоть что-нибудь, что я мог бы предложить тебе за одну ночь в Маг Мэлле – считай, что это уже твое.

Тьярла по-змеиному улыбнулась – вот-вот и покажет раздвоенный язык-жало:

– Да ты стал романтичен, Дэ Данаан! «Одна ночь в Маг Мэлле…»

– Да в жопу вашу романтику! – Глаза беглого короля полыхнули диким, горячечным блеском. – На большее я просто не рассчитываю, понимаешь? Ночь, день, утро, два часа – на моем месте харчами не перебирают. Если сойдемся на двадцати минутах – тоже соглашусь. Я, видишь ли, тридцать с гаком лет прожил, как под вечным кайфом, а потом обнаружил, что новой дозы уже не достать. Так что я скорей уж псих и торчок-героинист, чем романтик. Псих, который добровольно голову в петлю засунул, надеясь хоть напоследок подышать воздухом Бессмертного Края. И что? – И хрен тебе, Киэнн! Вот тебе могила, в ней и подыхай! – Он перевел дыхание. – Выпусти меня отсюда, Тьяр. Хоть на четверть часа выпусти. А потом убей, сделай своим рабом и убей, или в обратном порядке – мне все равно!

Баньши чуть приподняла длинную бровь, взгляд ее сделался притворно участливым:

– То есть, я так понимаю, ты «добегался»?

– Так точно, моя госпожа, – мрачно кивнул он. – Залезть в эту канаву было проще, чем вылезти.

– Али за тобой не посылали? – По тону баньши чувствовалось, что на самом деле это не вопрос.

Киэнн поморщился.

– Я там… очень крепко застрял. Ну, не поладил с местным правосудием тоже. Загремел, в общем, по полной, чтобы мало не казалось. Казенную баланду хлебать. Можешь представить, что это такое для фейри…

– Ой, из тебя такой же фейри, как из меня сладкоголосая птичка Рианнон! – хмыкнула Тьярла, внезапно заставив, казалось бы, непробиваемого Дэ Данаана густо покраснеть. – Не жалоби меня, смотри и впрямь расплачусь. Сколько отсидел-то?

– Все девять лет, – скрипнул зубами Киэнн.

Баньши присвистнула:

– Убил кого?

– Ну, ты же понимаешь, меня никогда не учили, что это дурно…

– Врет он все, – неожиданно даже для самой себя, вмешалась в беседу Фэй, все еще не решаясь заговорить на языке магмэллиан. – В полиции сказали, что у него две судимости, одна вроде как условно. И что отсидел он полгода за кражу какую-то. Не пойму вообще, на кой хрен ты на себя напраслину возводишь? – добавила она, уже обращаясь непосредственно к Киэнну.

– А это, милочка, у них в роду традиция такая, – саркастично пояснила баньши с легким ирландским акцентом. – Мелкая кража – это как-то убого, жалко. А вот убийство – грозно и страшно. Не знаю только кому? Уж не мне же.

Перехватив взгляд раздавленного и уничтоженного короля, Фэй на мгновение испугалась, что теперь он уж точно либо кого-нибудь убьет (и альтернатив при этом у него совсем немного), либо наложит на себя руки.

– А… почему ты только что сказала, что он… не совсем фейри? – все же не сдержала любопытства она.

Тьярла участливо качнула головой:

– А он тебе не говорил? Подменыш он, не видно, что ли?

Киэнн не поднимал глаз:

– Ну всё, смешали с дерьмом.

Теперь уже вспыхнула Фэй:

– Так вот как ты обо мне думаешь? То есть, быть подменышем для тебя даже более отвратительно, чем быть лжецом, вором или убийцей? Не замарался, когда в постель со мной пошел?

– Только ногами не бейте. Обе одновременно. Хоть по очереди.

Фэй вдруг ощутила ладонь страшной, безжалостной фейри у себя на плече. Пожатие красноречиво говорило: «Оставь его мне». И Фэй почему-то почувствовала себя польщенной.

– Так что, Киэнн Дэ Данаан, человек из рода сидов и альвов, что такого ты можешь предложить мне за услугу, которую могла бы тебе оказать? – теперь плакальщица говорила внятно и отчетливо, на языке, который Фэй, внезапно ставшая ее союзницей, могла без проблем понимать, и даже ее ирландское «рыканье» почти растворилось. – И по какой причине мне следует верить, что ты, лжец и пройдоха, у которого нет ни капли чести и совести, сдержишь данное мне слово и расплатишься по счетам?

Киэнн молчал. В его молчании было столько отчаянья, боли и неизбывной горечи, что сердце Фэй в который раз дрогнуло. В это мгновение она точно знала наперед, что он так ничего и не скажет, чтобы оправдаться. Или признает, что платить ему нечем и что даже если бы и было чем – от расплаты он бы, при любой возможности, постарался уйти. Но это нельзя было оставить просто так. Позволить ему захлебываться в этой трясине, безучастно стоя в стороне. Но что она могла сделать, если трясину он создал для себя сам? И не проложил ни одной твердой дорожки, чтобы приблизиться и протянуть ему руку?