Женя Лун - Незадачливая лунная корова, или Отпуск в один конец

– У него что, бионическая кожа? – Не удержавшись, шепнула я в Ксюхино ухо. – Ты видела его без этой маски Фантомаса?

Я насилу заставила себя не таращиться на Роберто во все глаза.

– Ага, не говори, переборщил старичок с тоналкой. – Ксеня уже изрядно захмелела и произнесла это так громко, что пришлось толкнуть её под столом коленкой.

– Чего ты так орешь, дурнина, – продолжаю чревовещать я через «дежурную» улыбочку, – ты не думаешь, что у этих праздных особ предостаточно свободного времени, чтобы выучить язык Достоевского, Чехова и Толстого, так что давай поскромнее, ладно? Я еще ничего толком не съела и не хочу уходить отсюда раньше десерта.

И вновь я не удержалась и зыркнула на Роберто, который как будто слегка улыбнулся моему «раньше десерта». Но я решила не параноить, потому что нашептала всю фразу, едва отрывая губы от Ксениного ушка, да так тихо и нечленораздельно, что даже она не всё поняла.

– Я спрашивала – он не знает русский, расслабься, – все-таки вполголоса ответила Ксюша, смачно жуя теплый лососёвый салат и думая, наверное, что совсем незаметно сплевывает обратно в тарелку кунжутные семечки.

Роберто вдруг поднялся из-за стола, с такой легкостью отодвинув тронную громаду своего стула, что я мгновенно прониклась уважением к его физической форме. Он взял бокал, постучал по нему вилкой, что мне всегда казалось одним из худших проявлений дурновкусия, и, сосредоточив на себе пристальное внимание окружающих, представил нас с Ксенией всем присутствующим по-английски, чтобы мы тоже понимали. Сквозь волну неловкости мне удалось разобрать только то, что мы – его прекрасные гостьи из России. Что он восхищается силой русских мужчин, красотой русских женщин, любит русскую литературу и живопись, потом было еще что-то про народ и мировую историю… И в конце поблагодарил нас за оказанную ему честь – я просто знаю, как звучит эта фраза, поскольку часто слышу её в недублированных фильмах.

– О-о-о, я жила в России, два лета, в прошлый веке, в Сэйкт-Петерсбург, потом биль война… – Взволнованно, тряся морщинистым зобом, начала одна из двух старушек в горжетках, – Когда война, я уезжать. Красиво город, очень красиво! Но потом кровавий воскресенья, царь плохо. Много люди убит… – Старушка в исступлении замахала руками, потом схватилась за голову, закрыв руками глаза.

Как хорошо воспитанная девица, я, конечно, улыбалась и многозначительно кивала в ответ на каждое слово расчувствовавшейся старушки, местами даже обнаруживающей былую стать, но когда смысл её слов дошел до моего хмельного рассудка, я вытаращила глаза и с прискорбием заключила, что блеск бабуля, может, еще и не утратила, но вот рассудок… Какое, к черту, «Кровавое воскресенье»? 1905-го что ли?!

Дамочка лет сорока в элегантном темно-синем коктейльном платье и с такими же крупными бриллиантами в ушах, как у самой старушки, тут же схватила её за руки, немного грубо, как мне показалось, одернула её, и, глядя старушонке в глаза чуть ли не нос к носу, начала что-то яростно шептать, судя по всему, по-итальянски. Старушка тут же успокоилась и принялась, как ни в чем не бывало, за свой недоеденный салат, долго и тщательно перемалывая его своими крупными челюстями. А дамочка, поймав мой недоумённый взгляд, улыбнулась дружественно, но светски-отстранённо и сказала, что её мать «unhealthy», что уже было и так понятно…

Роберто, которому тоже досталась парочка моих обескураженных взглядов, не выказал никакого смущения, ничего не попытался объяснить, а только наблюдал за происходящим с живым любопытством и даже каким-то странным наслаждением…

Ксения, понятное дело, вообще не придала эпизоду никакого значения, с еще большим аппетитом продолжая уминать заморские деликатесы.

Когда подали основное блюдо – оленину с кровью, в котором я долго ковырялась, чтобы выбрать самый прожаренный кусочек, гости – и без того крикливые и темпераментные, разогрелись окончательно. Начался невыносимый галдеж. Кругом витали алкогольные пары, кровавый мясной сок в тарелке передо мной как будто пузырился, и от всего этого вместе, а может быть от трех бокалов шампанского, проглоченных еще на голодный желудок, я вдруг ощутила приступ дурноты.

– Давай выйдем в сад, мне что-то нехорошо… – Я дернула Ксюшу за руку, но, не дожидаясь ответа, вскочила на ноги, пытаясь отодвинуть свой тяжеленный стул, а он почти не двинулся с места, а только адски скрежетнул по мрамору. От испугу, что попортила барское имущество, я плюхнулась обратно в трон, и начала соображать, что стоило, наверное, подать какой-то знак дежурному официанту или сидящему рядом мужчине, но я ж по балам-то не ходок, а больше по части передвинуть со скрипом тяжёлую мебель… Но тут уже сам Роберто подскочил с места, шугнув жестом растерянного лакея, и помог мне выбраться из-за стола.

– Грас-ц-ция, – пробормотала я запинающимся языком и на ватных ногах запружинила к выхожу.

В саду уже никого не было, но вышколенные официанты по-прежнему стояли возле каждого стола с остатками пиршества, вытянувшись по струнке. Я взяла с ближайшего стола бутылку минеральной воды и решила обойти особняк кругом – может быть вдалеке от фасада скрывается что-то интересное. Голова еще слегка кружилась, но дурнота прошла, поэтому можно было не искать подходящий куст…

– Поль, ты куда? – Ксюша почти бежала ко мне вприпрыжку с бюстом.

– Я же сказала за столом, что хочу на воздух, а ты вообще не отреагировала, – Куда-то в сторону икнула я, и снова тошнота подступила к горлу.

– Когда? – Вытаращилась на меня запыхавшаяся Ксюня.

– Ксюш, не придуривайся – минуту назад. Я сказала, что мне плохо, что выйти хочу, не смогла сдвинуть с места этот дурацкий постамент, который они тут вместо стульев используют. Там такой скрежет был, что, к бабке не ходи – мрамор шлифовать придётся. Роберто аж сам подскочил, чтобы уберечь от меня оставшийся антиквариат…

– Поль, ты чего… – Ксеня округлила глаза еще больше, – прикалываешься так? Роберто уже минут двадцать, как ушёл с другими стариканами в курилку. В сигарную комнату, в смысле. А дамам предложил пройти в игровую, мол, туда десерт сейчас подадут. А ты сидела, как истукан. Гаркнула на меня, чтобы я не орала там по-русски, а то выгонят, и ты голодная останешься, а сама больше ни кусочка не съела. Потом как вскочила, как понеслась! Я даже испугалась, честно говоря.

Ксюша вряд ли была мастером розыгрышей или талантливой актрисой, и сейчас говорила очень убедительно, но и я не была настолько пьяной – я вообще не умею напиваться до беспамятства. Мой порог – полбутылки вина, а потом уже карусели начинаются, и сейчас я уж точно была в абсолютно здравом уме.

– Ксюш, если ты меня разыгрываешь, то очень прошу – перестань. Мне, правда, нехорошо.