А. Белоус - Кибероружие и кибербезопасность. О сложных вещах простыми словами

Извечное правило эволюции вооружений, правило «щита и меча», все еще сохраняло свою силу. «Щитам» было все более прочное бронирование бункеров, в которых укрывались баллистические, ракеты, а «мечом», долженствующим пробить этот щит, — возрастающая точность попадания боеголовок, а затем наделение их способностью к автономному маневрированию и самонаведению на цель. Что касается атомных подлодок, /но здесь «щитом» был океан, а «мечом» — совершенствование способов их обнаружения в морских глубинах. Технический прогресс в области средств обороны вывел «электронные глаза» разведки на околоземные орбиты, создав тем самым возможность далекого, глобального слежения; запущенная ракета могла быть обнаружена уже в момент старта, и это снова был щит, пробить который предстояло новому типу «меча», в виде искусственных спутников, прозванных Killers. Они должны были ослеплять «глаза обороны» лазером или уничтожать ядерные ракеты на стадии их полета.

Но сотни миллиардов долларов рублей и юаней, потраченные на возведение все новых ярусов противоборства, не могли обеспечить совершенно надежного и потому особенно ценного стратегического перевеса но двум различным, почти не зависящим друг о/н друга причинам.

Во-первых, все эти усовершенствования и нововведения, вместо того чтобы увезичиеать стратегическую надежность — как е нападении, так и в обороне, фактически уменьшали ее. Они уменьшали ее потому, что глобальная система вооружении каждой из сверхдержав становилась все более сложной; она состояла из. множества разнообразнейших подсистем на суше, в океане, воздухе и космическом пространстве. Эффективность этих систем зависела от их суммарной надежности, гарантирующей оптимальную синхронизацию всех действий. Между' тем всем системам высокой сложности — промышленным и военным, биологическим и техническим, перерабатывающим информацию — свойственна вероятность сбоя, тем большая, чем больше количество элементов, состав. тяющих си ст ел iy.

Станислав Лем писал, что научно-технический прогресс чреват парадоксом особого рода: чем более совершенные порождал он виды оружия, тем в большей степени эффективность их применения зависела от элементов случайности, не поддающихся точному расчету.

Ведь чтобы исключить аварии подобных сложных систем, инженеры закладывали в них запас прочности и предусматривали функциональные резервы, применяли дублирующие устройства: в первых «космических челноках» имелось но меньшей мере четыре главных компьютера, чтобы авария одного из них не повлекла за собой катастрофу: Полная безаварийность недостижима. Если система состоит из миллиона элементов и каждый из них может отказать лишь один раз на миллион, то в такой системе авария рано или поздно случится наверняка. Между тем организмы животных и растения состоят из миллиардов функциональных частей, тем не менее их неизбежная ненадежность не становится помехой жизни.

Почему? Специалисты назвали этот способ конструированием надежных систем из ненадежных частей. Биологическая эволюция борется с аварийностью организмов при помощи множества приемов. Назовем хотя бы некоторые из них: способность к самои-справленню, или регенерация: дублирование органов (вот почему у нас две почки, а не одна; вот почему наполовину разрушенная печень продолжает функционировать в качестве главного химического преобразователя организма; вот почему в системе кровоснабжения столько запасных путей для крови в виде параллельных вен и артерий); наконец, рассредоточение органов, управляющих соматическими и психическими процессами. Последнее обстоятельство доставило немало хлопот исследователям мозга, которые не могли взять в толк, каким это образом даже тяжело поврежденный мозг способен по-прежнему функционировать, между тем как совсем незначительно поврежденный компьютер отказывается повиноваться програх /л шм.

Одно лить дублирование управляющих центров и элементов, присущее инженерии XX века, вело к абсурду в конструировании: если автоматический космический корабль, посланный к далекой планете, создавать по этому принципу, то есть дублировать управляющие им компьютеры, то ввиду 1огромной продолжительности полета его следовало бы снабдить уже не четырьмя или пятью, но пятьюдесятью компьютерами, действующими уже не по законам «линейной логики», но по законам «демократического голосования». То есть если бы отдельные компьютеры перестали действовать единообразно и результаты их вычислений разошлись бы, то правильными следовало бы признать результаты, к которым пришло большинство. Следствием подобного «инженерного парламентаризма» было бы конструирование гигантов, наделенных всеми изъянами парламентской демократии, такими, как взаимоисключающие точки зрения, проекты, планы и действия.

Между тем на поздних стадиях гонки вооружений ЛЛ’ века роль не поддающихся расчету случайностей непрерывно росла. Там, где поражение от победы отдезяюш часы (или дни) и километры (или сотни километров), а любая ошибка командования может быть исправлена переброской резервов, умелым отступлением или контратакой, роль случая можно с успехом свести к минимуму.

Философ и писатель Лем по этому вопросу приходит к выводу: там, где успех боевых операций зависит от микромиллиметров и наносекунд, на сцену, подобно новому богу войны, предрешающему победу или разгром, выходит случайность в чистом и как бы увеличенном виде, случайность, пришедшая к нам из микромира, из области физики атома. Ведь самые быстрые и самые совершенные системы наталкиваются в конце концов на принцип неопределенности Гейзенберга (Unscharferelation), обойти который не в состоянии никто и никогда, ибо это фундаментальное свойство материи в любой точке Вселенной. Тут не нужна даже авария компьютеров, управляющих спутниками-шпионами или нацеливающих мощные лазерные системы защиты на ядерные боеголовки ракет. Достаточно, чтобы серии электронных импульсов системы защиты разминулись с сериями подобных импульсов систем атаки хотя бы на миллиардную долю секунды — и исход Последней Схватки будет решен но принципу лотереи.

Для сведения к минимуму последствий случайной ошибки (сбоя) в очень большой и очень сложной системе. Разработчик системы многократно испытывает ее в действии и ищет в ней слабые места, где сбой наиболее вероятен. Но систему, какой стала бы Земля, охваченная ядерной войной с применением наземных, подводных, авиационных, спутниковых ракет и противоракет, управляемых многократно дублнро, — ванными центрами командования и связи, систему образуемую все новыми волнами обоюдных ударов с земли, с океанов, из космоса, — такую сверхсистему сил разрушения, схватившихся не на жизнь, а на смерть, испытать невозможно. Никакие маневры, никакие имитации на компьютерах не воссоздадут действительных условий подобной битвы планетарных масштабов.