Феликс Сергеев - Где-то за окном

Путешествие было нереально прекрасным — тем более, что над облаками высота совсем не чувствовалась.

Но с комфортностью полётов на самолёте сравнить это, конечно, нельзя.

Холодно, и тяжело дышать. К тому же малейшее шевеление заставляло меня бороться за то, чтобы не начать закручиваться, спутывая нити — о том, что произойдёт, если я не справлюсь и передам вращение Лумиэлю — даже и думать не хотелось.

К тому моменту, когда планер начал снижаться, я уже окончательно потерял ощущение времени.

Нырнув в просвет меж облаками, наш летательный аппарат быстро пошёл к земле. Мелькание деревьев и каких-то мелких деталей рельефа вывело меня из состояния ступора, в котором я пребывал последний час или два и я начал думать о том, какой же будет посадка на этой бешеной скорости и как бы мне не поломать ноги.

Однако, тревога моя была напрасной — достаточно быстро Лумиэль вывел планер в полёт над пустынной просёлочной дорогой и, в какой-то момент, резко вздёрнул его нос вверх.

Моё приземление было прецизионно точным. Будто бы слетая на громадных качелях, я начал падать вниз и вперёд и, коснувшись ногами земли в нижней точке траектории , был вынужден пробежать с десяток метров вслед за продолжившим полёт планером. Повторный манёвр — и впереди меня на дорогу приземлился сам пилот.

Несколько секунд он боролся с планером, останавливая его движение, после чего резким рывком одной из управляющих нитей согнул ему крылья. Облако блёкло-белой материи, наконец, опустилось на грунт.

— Каково, а? — Физиономия моего товарища лучилась радостной гордостью.

— Ручаюсь, тебе не приходилось вот так вот летать?

Он был прав. Но даже если бы я и занимался дельтапланеризмом или парашютным спортом — вряд ли мне удалось бы повторить наш перелёт. Произошедшее находилось далеко за пределами возможности обычных спортсменов. Во всяком случае, насколько я мог это понять на своём обывательском уровне.

Ещё около получаса было потрачено на то, чтобы сложить парапланер, приведя его снова в состояние микроскопической тряпочки, распутать упавшие на землю паутинки и снова собрать их в моток.

46 Кирилл Костин, ****** ** июня 2024 года, Москва

Белка лезет за руль, я укладываю Алёну на заднее сиденье, а сам сажусь вперёд.

— Наверное, имеет смысл к ней домой. После погрома, который мы устроили, вряд ли сунуться в ближайшее время. Похоже, твоя фиолетовая штука произвела на них серьёзное впечатление. Да и расхлёбывать последствия моего подарка будут долго. Кстати, а что это такое у тебя было?

— Ответ за ответ. Идёт?

Белка молча кивает, следя за дорогой. Что удивительно — на нашем пути — по-прежнему ни машины, ни человека. Такое ощущение, что мы едем по декорации города, а не по Москве. Ни движения вокруг. Лишь редкие капли дождя растекаются на лобовом стекле...

— Это — разрушитель информации, если коротко. Стирает её из любой сколько-нибудь организованной структуры. На самом деле, конечно это штука более сложная — но остальными её возможностями я практически не умею пользоваться. Только тому, чему научили. Принцип действия я тебе тоже не могу объяснить — сам не знаю, честно.

— Спрашивай ты — в голосе девушки слышится вызов, как будто она уже приготовилась отвечать на какие-то мои претензии и я мнусь, подбирая слова, чтобы не задеть.

— Я не совсем понял, что произошло, когда ты дралась с охранниками. Ты же положила их в секунды. И...твои зубы?

— Ну да, я из ЭТИХ. Белка густо краснеет, и я чувствую, что явно наступил на больную мозоль.

-Эээ? Из кого?

— Я — представитель гематозависимого меньшинства, если ты хочешь, чтобы я сказала это прямо — говорю.

— Да я как бы не имею ничего против. Ты же на людей, насколько я понимаю, не бросаешься?

— Представь себе, не бросаюсь. Я тебя точно так же могу спросить — ты бросаешься насиловать всех женщин, которые попадаются тебе на дороге?

— Причём тут это?

— Очень даже причём. Какое дело посторонним, что происходит между двумя взрослыми людьми по их добровольному согласию?

— Ты хочешь сказать, что сами соглашаются?...

— Представь себе, некоторые получают от этого удовольствие. Потому и дают. И, между прочим, это абсолютно безопасно. Особенно, если предохраняться.

— Ну ладно — я спросил, ты ответила. Злиться то чего?

— А того. Ты думаешь, меня не достала гемафобская пропаганда — как телевизор включишь — так сразу фильмы ужасов — вампиры то, вампиры сё — там высосали насмерть, там сожрали. Охота, думаешь, объясняться перед каждым?

— Да ну послушай. Я про вампиров вообще ничего не знаю — был уверен, что всё это выдумки.

— Во-первых, не вампиры, а гемы.

А во-вторых, те, кто знают, те этой пропагандой и рулят.

А на самом деле они нам просто завидуют. Нашему здоровью. Долгой жизни.

Тому, что мы видим мир в намного более ярких красках. Тому, что мы — творческая элита. Ты вот знаешь, что гемами были Моцарт, Ольшанский, Коэльо и Кондолиза Райс?

— Да нет, если честно — я уже начинаю жалеть, что поднял эту скользкую тему.

— Ну конечно. Проще не знать. И заранее не любить. Ты ответом доволен? Я ответила на твой вопрос?

— Угу.

— Ну вот и чудненько.

С этими словами Белка резко тормозит перед Алёниным подъездом.

— Выйдешь из картинки — обрати внимание на часы. Личное время эти сволочи воруют только так. И не двигайся лучше в этот момент — несколько минут будешь синхронизироваться с внешним миром.

Только сейчас я осознаю, что отказавшись во время нашего бегства из местопребывания Инстанций, я не порвал с ними связь до конца, а продолжаю удерживать какую-то часть их реальности своим сознанием.

— Ну всё. Разбежались. Будет надо — мы с тобой свяжемся. Как нас найти, если очень нужно — ты тоже знаешь.

Я выбираюсь из машины и вытаскиваю так и не пришедшую в сознание Самую Прекрасную. Взяв её на руки, иду к подъезду. И лишь у двери, оглянувшись, вижу, как становится прозрачной Белка. Несколько секунд — и её перестаёт быть видно. Следом за этим начинает терять цвет и машина, в которой мы только что приехали.

Я не досматриваю представление до конца.

Мне и так достаточно неудобно нашаривать ключи по карманам, одновременно продолжая держать свою любимую.

Наконец, открыв дверь, я захожу внутрь подъезда. Лифт не реагирует на кнопку вызова и долгих пять этажей я бреду по лестнице. Вспоминаю, что дом выглядит не менее, чем сорокаэтажным, и думаю, что хоть в этом повезло.

Наконец, мы в квартире. Я аккуратно кладу Алёну на диван и окончательно рву всякую связь с Инстанциями.

Несколько долгих миганий — и мир вокруг возвращается в фокус моего зрения.