Феликс Сергеев - Где-то за окном

Я перевожу взгляд на наручные часы — и вижу, что они обновляют время со спутника. Ещё миг, и на них высвечивается 21 июня 2024 года 03 часа 27 минут . Это означает, что у нас украли чуть больше суток.

Самая Прекрасная Девушка открывает глаза и, улыбаясь, смотрит на меня.

47 Александр Солодов, вечер 20 июня, Милан

Мы потратили ещё минут сорок, чтобы добраться до ближайшего шоссе, и, поймав проезжавшее мимо такси, добрались до миланского аэропорта. Водитель был рад, что ему не придётся возвращаться в свой город порожняком и лишних вопросов — в том числе по поводу моего потрёпанного внешнего вида не задавал. Впрочем, в аэропорту я озаботился, чтобы поменять разодранную одежду — благо денег для этого хватало.

Уже сидя в баре, мы отзвонились в консульство и сообщили, не вдаваясь в подробные объяснения, где забрать машину.

— На меня всё вали, — сказал мне Лумиэль, — всё равно, я не собираюсь возвращаться.

— Не понял?

И только сейчас я узнал, что ходивший во время моего шоппинга покупать билеты Лумиэль взял билет в Москву только для меня.

Сам же он направлялся, ни много ни мало, — в Австралию. Транзитом через Лондон. Каким образом он ухитрился соотнести это с собственными текстами, сказанными пару часов назад — я не понимал. Однако, приняв во внимание содержание его речей — решил, что так, пожалуй, даже будет лучше.

Более идиотского объяснения, чем произошло между нами на заднем сиденье итальянского такси, я не мог припомнить за всю свою жизнь.

В ответ на моё достаточно твёрдое заявление о том, что я придерживаюсь традиционной сексуальной ориентации, и тот сорт отношений, о котором он говорил, меня совершенно не интересует, — Лумиэль начал нудеть о том, что "он хотел бы просто быть рядом", что "я должен дать ему время" и что "может быть, потом я что-нибудь пойму". Я уже начал было перебирать в уме наиболее вежливые формулы, позволяющие послать его совсем и далеко — но, к счастью, Лумиэль прокололся сам, позволив перевести разговор на иные темы.

Поводом послужило тот самый порошок, который он уже вынюхивал в поезде.

Лумиэль вновь произвёл всё те же манипуляции с насыпанием порошка в кольцо, расположив его прямо на ладони.

На мой вопрос — что это такое, Лумиэль внезапно смутился и как-то даже задёргался.

— Тебе это... лучше не пробовать.

— Так ты же сам предлагал?

— Ну... тогда я ещё не понимал своих чувств. Просто глаз на тебя положил... дальнейшие объяснения его были столь путаны и невнятны, что понять из них было только одно — этот стимулятор вызывает сильнейшую форму зависимости у всех, кроме таких, как Лумиэль.

И тут было впервые внятно произнесено слово "эльфы", позволившее мне, наконец, взять, наконец, темнилу за жабры и начать вытряхивать из него информацию.

Красный порошок, называемый просто — "пылью" содержал в себе ту самую симпатическую субстанцию, которою было запрещено провозить Митс-Раим. Что это за субстанция и почему Лумиэль считал, что в его организме она не может быть обнаружена, в то время как напавший на него чиновник полагал иначе — Лумиэль мне толком так и не объяснил.

— Ну я же не могу прочитать тебе курс химии за пару часов, тем более — аналитической.

— Да я знаком в общем-то с ней.

— С вашей химией. — Слово "вашей" было произнесено с такой презрительной гримасой, что отбило дальнейшее желание расспрашивать.

Точно так же не прояснённой оказались цель поездки Лумиэля в Митс-Раим и содержание претензий поймавших его людей.

— Ну ты же сам понимаешь — сказал он с важным выражением лица , — это — не моя тайна.

Однако некоторые мелкие, но весьма многозначительные детали я всё-таки смог из него выцарапать.

Поймали Лумиэля в момент прохождения ворот-детектора. — Вывели их в соединение с субстанцией в моём теле — после чего могли уже скопировать настройку на жезл. И с него — просто дали мне команду идти. Когда два предмета содержат сцепленную симпатическую субстанцию — информация передаётся напрямую.

Уши ему оперировали ещё в детстве. — Ну... понимаешь... меня же почти с младенчества готовили для работы во Внешнем Мире.

И, кстати. Эльфы действительно существуют. Их страна лежит на побережье Антарктиды. Которая отнюдь не полностью покрыта льдами. Просто пригодные для обитания области надёжно прикрыты от взоров посторонних Разметкой. Именно по причине наличия хозяев до сих пор соблюдается международный статус этого континента как якобы ничейной территории — Наши дипломаты договорились, что вас там не будет — хватит уже и того, что Австралию с Новой Зеландией отдали. И то, по-моему, зря.

— А почему он тебя назвал пархатым?

— Ой, ну это всё предрассудки. Кто там чьё потерянное колено — это ещё большой вопрос. У наших историков есть версия, что именно евреи — кучка неудачников, отколовшаяся от Избранного Народа во времена Исхода. Да ещё вдобавок полностью потерявшая расовые признаки за период раскола. По генетическим картам — вообще ничего общего с нами. Но это всё спорно, если честно. Хотя антисемитизм мы в любом случае не одобряем — в конце концов, между нашими народами действительно долгое время поддерживались торговые связи, общие дела всякие... — Лумиэль замолк, снова напустив на себя таинственный вид.

Сообщив новость о том, что наши дороги расходятся, Лумиэль сунул мне в руки пакет с жезлом, с коим не расставался всю дорогу.

— Держи. Ты себе не представляешь, насколько это ценная штука. Хочу оставить тебе в подарок. Может быть потом поймёшь... он оборвал себя на полуслове, увидев, что я вновь собираюсь разозлиться.

— Пользоваться-то ей как?

— Ну не могу в подробностях, долго. Да и сам, если честно, — небольшой спец. Но на самом примитивном уровне — сейчас объясню.

Ещё через пол часа мы попрощались.

— Уже пора тебе. Регистрация скоро закончится — показал на часы Лумиэль. — Да и моя уже началась.

Я расставался со своим товарищем, испытывая смешанные чувства.

С одной стороны — втравил меня в такую заваруху. С другой — тащил же на себе в гору... С третьей. Но эту тему я выкидываю из головы, как неприятную.

— Насколько я понимаю, мы больше не увидимся?

— Жизнь долгая. Но в ближайшее время я к вам в гости точно не собираюсь. Засветился я по полной программе.

Мы пожали друг другу руки и разошлись.

Чуть позже, уже глядя в иллюминатор взлетающего самолёта, я думал о том, что, конечно, самолёты — это хорошо, но полёт на параплане я буду помнить ещё очень и очень долго.

48 Кирилл Костин, вечер 21 июня 2024 года, Москва

Алёна весь день отлёживается в кровати — ссылаясь на жуткую головную боль и общий раздрай.