Радзивилл Ежи - Гении неба

— Дом без собственного разума холоден, что уж говорить о моей капсуле? — размышлял я вслух, полулежа на любимом месте.

— Хозяин вне закона, и корабельные преданные мозги еще не раз, еще ой как пригодятся. Она допжна стать моим миром, моей новой родиной, и новой семьей, дать мне все, в чем я только могу нуждаться... — бормотал я, комбинируя свое барахло для изготовления чего-то вроде автоматической линии по производству комплектующих для следующей, гораздо более сложной линии. Когда детали изготовились, я отправил автоматы в утилизатор и снова стал собирать линию — для производства еще более сложных компонентов. Так в короткое время в капсуле сменилось три поколения автоматов, и однажды, проснувшись и убрав последнее, третье поколение все в тот же утилизатор, я быстро, всего за полчаса, сложил ласкающий глаз простотой прямоугольный, пустотелый корпус. Эта установка, размером метр на метр на два, была самым сложным из мной когда-либо сделанного. Все же до сих пор работа не представляла особых трудностей, теперь же началась "непаханая целина". Конечно, теоретически и дальнейшее не требовало головы Эйнштейна, Торна или какого-нибудь майанского Зирды.

Теоретически, изготовление искуственного интеллекта мне было достаточно ясно.

Беда в том, что я не располагал и одной сотой частью всего, для того необходимого. И мне пришлось "по одежке протягивать ножки". То есть моя установка была хороша, очень хороша для условий, в которых я очутился, вот только никто никогда не создавал интеллект "на коленке".

Даже легендарный майанский исследователь Кассам Счастливый, которому удавались невероятные вещи, не пытался реанимировать личность своих космоскафов, когда они "клинили" от его поведения во Вселенной и выезжал на ручном пилотаже, напрямую подключая свою нервную систему к терминалам корабля.

Говоря по-земному, я должен был при помощи топора и рубанка изготовить компьютер. И не имитацию, а настоящий, причем лучший в мире. Конечно, сравнение чересчур грубое, но дает представление о сложности задачи, которую я поставил себе за номером "Раз".

Предчувствуя грядущие нервотрепки, я, смонтировав установку, названную мной без затей комбайном, провалялся еще пару дней, стараясь оттянуть не работу, но неизбежное при встрече с новым понимание собственной серости. Мой главный недостаток в том, что любая неудача кажется концом света, а удачи остовляют равнодушным, не принося обычного для людей подъема... Поэтому-то, заранее переживая нескладуху, я и тянул резину. Вот только без музыки и книг меня надолго не хватило, и подталкиваемый сразу с двух сторон — необходимостью вместе со скукой, я, ворча, принялся за работу...

Вообще мне невероятно повезло. И в том, что все получилось — тоже. Но это случилось не сразу, и долго в шуршании капсулы с завидной размеренностью раздавались деловое бормотание, затем проклятия и пинки, сопровожддаемые жалобным дребезжанием комбайна, бульканье бутылки и мои немузыкальные арии.

Три Вечности я работал и думал.

Я пробовал понять происходящие события, но опять понял лишь одно: мир намного сложнее, чем можно себе представить. Банально? Может быть, не спорю. Вся наша жизнь, даже самая замысловатая, полным — полна банальностей. Беда в том, что мне уже не находилось места в этой самой штуке — жизни. Точнее, в той жизни, которую я сколько-то знал. Ни на Террис, ни в Майанском Интергале, я не мог появиться и снять шляпу: "Привет, это я, забудем-ка старое и начнем все сначала!". Да и не особо-то хотелось возвращаться. Как-то незаметно я вырос не только из земных рамок, но и из майанских. Беда в том, что я совсем не видел никакой новой "экологической ниши". Ну нельзя же всю оставшуюся жизнь изображать эдакий "Летучий Голландец"? Это довольно скоро надоест.Притом, если я что и вынес из случившегося со мной, так это то, что нет уголка достаточно отдаленного от разных там Интергалов, или как их там называют еще, чтобы жить достаточно спокойно. Рано или поздно развивающаяся Империя проникнет в другие Вселенные. Так что все равно найдут. Вот и остается только одно — не сидеть на месте, непрерывно менять места — времена обитания, пока не придет в голову решение всей этой проблемы. Предельно затруднить им работу по поиску, во-первых, отыскать Дэва во-вторых, а там вдвоем глядь, и придумаем чего. Неплохо бы в дальнейшем подобрать себе команду достаточно головастых ребятишек. Как говаривали в старину немцы: "Скопом и помирать не страшно." Только помереть и так от меня никуда не убежит.

От мысли о возможном неуджачном финале путешествия я впал в меланхолию и срочно заказал синтезатору подкрепляющее. Вскоре я снова был весел и разговаривал вслух:

— Ничо, я еще им таки кровушку попорчу, — высказал я вслух свои убеждения, пока ждал, чтобы остыла от адского жара комбайна "голова" капсулы. По такому торжественному поводу я был на удивление трезв и скучен, лежал себе и тосковал по музыке, по книжке, и соглазился бы читать даже ненавистного Достоевского. Возненавидел его я в "родной советской" школе. Визор демонстрировал середину последнего на моем пути Времени драконов, инфо по периметру чаши свидетельствовала о нормальной работе систем капсулы, в недрах комбайна остывал операционно — личностной блок будущей личности моего аппарата, а я снова бездельничал. Похоже, что отдых в этом периоде моей жизни занимал большую часть времени. Периодически косясь на уменьшающиеся цифры температур в разных частях блока, попивая кофе с крохотной добавкой коньяку, я рассуждал вслух, обращаясь к воображаемым слушателям:

— Оно должно быть продувной бестией, каких свет еще не видел, сущим дьяволом! — я хмыкнул и уточнил, — Но, в то же время, вторым после меня. Так. Проблема имеет два решения: либо самому стать тем же, но в степени эн, либо же сексуализировать отношения, то есть задать разуму женский пол. Другие варианты я не рассматриваю, господа! В отношении первого, меняться в сжатые сроки не хочется, тело и так чужое, а голова полна геологических пластов ксеноинфо, каковые, милостивые господа, уже совсем похоронили мою старую терранскую жизнь!

Тут я вздохнул и налил в чашечку, где как раз кончился кофе, вишневого ликеру. Хмыкнул, пожал плечами:

— Не то чтобы она так уж вызывала ночные сопли, и все же не хочется совсем порвать с прошлым. Пусть и не самое оно у меня лучезарное, господа, но это тоже я...

Пока я так благодушествовал, болтая сам с собой, блок остыл до пары сотен по Цельсию, то есть пришел в рабочий интервап температур. С чмокающим звуком к центрам восприятия присоединились рецепторные протоки, и я понял — все готово к программированию Основной Схемы Реакций.

— Главное, что я сам уже почти готов, — заметил я своим воображаемым слушателям, недрогнувшей рукой выплескивая в кофе остатки ликера, — Вот только допью — и приступаю.