Радзивилл Ежи - Гении неба

— Ну... Не знаю. Я тут рассказывал, как у нас все это получилось, — я неопределенно поболтал рукой в воздухе, предоставляя Мани самой догадываться, что я подразумеваю, — Ну и в пересказе мое обращение с тобой вышло невеселым. При нем говорю тебе, что был неблагодарным, жестким, подозрительным и прошу за это прощения.

— Если Вам необходимо мое прощение, разумеется, я даю его, — ее глаза широко распахнулись от удивления, — Но, со своей стороны я должна признать, что была частенько гораздо более злой и капризной, чем нужно, чтобы иметь какие-то претензии. Я знаю, что ты не можешь гневаться на меня понапрасну!

— Знаешь, главной причиной моей злости был этот чертов титул, — выдохнул я и увидел, как ее глаза раскрылись еще шире, — Я простой человек, и сначала считал, что ты тоже придуряешься, как и я. Играешь в знатную даму. Я повторяю — я простой человек, Мани, и думаю, что ты сможешь понять, что я стал казаться себе смешным... Мне трудно об этом говорить, но видит бог, Мани, будь ты простая девчонка, нищенка, да кто угодно — я был бы счастлив, что рядом со мной именно ты.

Больше я не мог бы удивить ее. Я пристально смотрел в широко открытые глаза, и был вознагражден — верхние зрачки шевельнулись и приобрели странное выражение, словно живое лицо Мани с изумленно глядящими нижними глазами было не больше, чем маской с прорезями для еще одной пары глаз. Сейчас на меня глянула совершенно другая женщина, смотрела с интересом человека, душу которого затронули.

— Видишь, — сказала мне Мани с такой грустной нежностью, что даже защипало в носу, — Видишь, это же моя вина! Это я молчала о себе, и ты был прав, когда сердился, что я скрытничаю. Прости, но я очень хотела быть рядом с тобой, и поскольку я не знала, как ты отнесешься к титулу, то...

— Мне все равно, кто ты. Я люблю тебя, а не титулы, — сказал я и почти не соврал. С женщинами, с этими ходячими детекторами лжи, не стоит врать. Потому, что сколько бы не врали они сами, они никогда не прощают вранья другим. Мани судорожно вздохнула, смахнула слезы и вдруг встала на колени, обняв мои ноги:

— Прости меня. Я понимаю, что не очень-то уютно жить с человеком, который скрывает свое прошлое. Я никогда не напомню тебе об Империи. Я и сама не рада, что ношу... носила разные звучные украшения перед своим именем. Это больше проклятие, чем удовольствие. Хочешь — считай, что перед тобой простая девчонка с Тракта, нищенка, которая прожила какое-то время в обеспеченной семье, где научилась грамоте да хорошим манерам, а титул — только дурной сон. Я люблю тебя, и мне все равно, как ты меня называешь, но не все равно, как ты ко мне относишься.

Как-то незаметно я опустился на колени и обнял Мани:

— Не нужно плакать. Самое худшее закончилось. Забудем?

— Забудем, — кивнула она и шмыгнула носом, — Как скажешь.

— Помнишь тот день, когда мы встретились?

— Да, конечно! Как свежа была трава после дождя, — вздохнула Мани, — Какое пронзительное, синее было небо с редкими растрепанными тучами!

— Тебе не очень неприятно вспоминать? — дипломатично спросил я.

— Ну что ты! — покачала головой Мани, — Это хороший день, хотя он начался очень плохо. Да и продолжался. Когда ты... вы с Валькирией забрали меня, я брела по Тракту и плакала от страха, и гадала, что может быть дальше. День мой был черен, а тут пришел ты, как Звездный Капитан Гай из старинного предания. И я сразу поняла, что ты — мой мужчина. Хотя и боялась, что ошиблась.

— Ты же не ошиблась, — ласково проговорил я и потерся носом о ее щеку, — Черт меня побери, если ты не попала в десятку. Однако кое-что мне непонятно. Скажи, ведь одежда на тебе была совсем сухой. Ты где-то пережидала дождь, что умыл траву?

— Да. Недалеко от места, где ты подобрал меня, стоит полуразрушенный дом, — сказала Мани, — А дождь был не такой уж и короткий, он зарядил почти с утра. Я пряталась в развалинах рядом с трактом и умирала от страха, прислушиваясь — не застучат ли по камням запоги дозорных? Не зашлепают ли мягкие лапы верховых хону?

— Хону? — переспросил дракон. Я объяснил:

— Такие крупные ящерицы, достаточно тупые, чтобы позволять на себе ездить.

— Да, — кивнула Мани, — Их немного, и я боюсь хону. Так я стояла в развалинах, под сохранившейся над половиной дома крышей, и ждала, когда кончится непогода, чтобы уйти как можно дальше от столицы, где еще вечером я была принцессой.

— Как же ты убежала, почему? Теряюсь в догадках относительно столь резкого изменения образа жизни, — пробормотал я, — Может, расскажешь, чтобы твое прошлое не стояло между нами?

— Да, я знаю, что это нужно сделать, — сказала она, — Хорошо, хотя и неприятно. Но нужно, чтобы... Словом, как зуб вырвать, лишь бы тебя не терзали догадки. Нет, наверняка все было иначе, чем можно себе представить, не зная Ра, глядя на мир из чудесного яйца юниверскафа... Ведь Тхерра загадочна до тех пор, пока неясны ее обычаи. Надеюсь, мой рассказ не удлинится чрезмерно, если я коснусь некоторых обычаев, чтобы стало понятнее. Не переживай, Эн Ди, я не утомлю тебя.

Это она отреагировала на мой тяжкий вздох. Запутанные церемонии и традиции этого в целом милого мира не могли утомить разве что дракона с его бесконечным терпением, а меня тхерранская церемонность и порядки достали до печенок. Любое упоминание о Тхерре требует толстого тома ссылок на церемонии, религии государственные и домашние, распространенные или не очень, и так далее и тому подобное. Ощутив зародыш раздражения, я постарался загнать его как можно глубже:

— Ты права. Впрочем, время еще есть, так что рассказывай все, что сочтешь нужным.

— Только то, что важно для понимания, — кивнула Мани, пошевелилась, — Можно, я присяду? Рассказ будет длинным.

Только тут до меня дошло, что мы беседуем обнявшись и стоя на коленях. Я выпустил Мани и тоже сел, привалясь спиной к любимому камню.

— Династия Ра имеет особые традиции, — начала Мани, — Традиции эти освящены временем и не могут быть нарушены. Они делятся на явные и тайные. Причем, как я убедилась, тайных, не разглашаемых традиций очень много в наследовании. Ну, во-первых, трон Ра передается только по женской линии. Императрица Ра выбирает себе мужа сама, не считаясь с сословными границами, да и вообще с границами. Муж Императрицы, Император-Консорт, конечно, участвует в управлении Империей, но решающее слово остается за ней. Дела войны и мира, другие важнейшие для Империи дела решает только она сама. Считается, — тут голос Мани приобрел извиняющееся выражение, — Считается, что мужчины чересчур порывисты и безответственны, чтобы осуществлять Верховную Власть, но я уже немного отвлеклась, — одернула она себя. Вздохнула:

— Когда у Императрицы рождается Наследница, то девочку тайно подменяют простолюдинкой так, чтобы родители не заметили подмены. Это производят черес считанные часы после родов, когда мать отдыхает и еще толком не видела свое дитя. Так же было и со мной. Меня разместили в благополучной купеческой семье. Вырастила меня Тан Хо и ее муж, Тай Хо, купец, поставщик тканей во дворец. Тан Хо — простая женщина, разве что чуть более грамотная, чем принято в этой среде. Она привила мне любовь к чтению. Она была несчастлива с мужем из-за того, что он считал ее "излишне грамотной", как он говорил. Он и мне не очень разрешал учиться читать, и не давал денег на книги, на письменные принадлежности, считая все это блажью. По его мнению дочь купеческого семейства должна была учиться счету, хорошим манерам и домоводству. Именно поэтому чтение стало для меня сначала детским протестом против диктата этого ограниченного, грубого человека. Сначала я мало что в них понимала. Когда меня в очередной раз сурово отчитывали, как правило — несправедливо, я ночью зажигала светильник и так, по детски, протестовала. Но однажды вдруг произошло чудо — комната, дом и весь мир вокруг перестали для меня существовать, и я перенеслась в совсем другое время, в другую страну... Однако я снова отвлеклась, — Мани слегка нахмурилась, посмотрела на меня, на морду Тари, попросила у Валькирии тхерранского чая, смочила горло и продолжила: