Радзивилл Ежи - Гении неба

— Может, кокнуть ее? — спросила Валькирия непринужденным, светским тоном. Я рассмеялся и покачал головой:

— Не понимаешь. Ты, неисправимая гуманиска, именно гуманиска! Пойми, я не имею морального права теперь ее отпустить.

— Я сказала кокнуть, а не отпустить, — ворчливо поправила меня Валькирия.

— Это одно и то же. Говорю же, что ты не понимаешь! — разозлился я, — Она же теперь ждет этого, как избавления, думает, небось: "только бы полегче да поскорей" или что-то в этом роде. Не-ет, Валькирия, кокнуть, как ты неизящно выразилась, ее рано.

— Боже, с кем я связалась, — вздохнула капсула, — Ты от всякого носителя разума перенимаешь все плохое или выборочно, от наиболее гнусных экземпляров?

— Отнюдь, — сказал я, отряхиваясь на берегу, — Но для обыкновенной безопасности мне нужно привить ей рвотный рефлекс на свою особу. Иначе ее снова кинуть убивать меня, просто в другом теле и с опытом неудачной попытки сделать это.

— И теперь ты собираешься поразвлечься пытками?

— Отнюдь нет, — холодно возразил я, — Но я не хочу, чтобы она в следующий раз преуспела в своем начинании убить меня. Между прочим, "убить" означает именно убить насмерть.

— Догадываюсь, что это не принято, — нерешительно проскрипела капсула, — Но ты мог бы попытаться договориться, заключить соглашение...

— Невозможно, — усмехнулся я, — Ведь тут дело посерьезней, чем дележ жевачки.

— Ох, надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — с большим сомнением выдавила из себя капсула, — Но если интересно, то она сейчас умоляет Тари о заступничестве и прекращении нелепой ссоры. И при этом ревет в голос, кается, что не догадывалась, что ты галаксмен, потому, что считала тебя человеком. Это по секрету, надеюсь, что дракон нас не подслушивает.

— Разумеется, нет! — прошелестел Тари, — Я просто слушаю. И наслаждаюсь. Я чертовски любопытен, а ты становишься ярким бенефисом каждое посещение моего скучного небесного тела. А взъелся на нее ты зря.

— Да ну?!

— Точно. Кстати, прими мои поздравления — я просто наслаждался тем, как ты играл. Прямо скажем, не хуже выездной оперы театра "Ла Скала"!

— Опять издеваешься? — обиделся я, — Я не играл.

— А я только хотел тебя зауважать, и тут нате! Настоящие чувства — это непрофессионально, дорогой. Становись, наконец, профессионалом, пока тебя не сожрали. Значит, ты ее все же любишь?

— Угу. Как собака — палку. Пока что у меня она первая и единственная кандидатура на повешение при помощи собственных кишков.

— Тогда все же прими мои поздравления. Цветов, увы, тут не достать, ну да ничего. Купишь себе от моего имени в первом же встречном киоске по дороге. Только не торопись приводить приговор в исполнение, договорились?

— ...

— Ну!!!

— Ладно, — лениво сказал я, — Только заставить меня полюбить это двуединое чудовище не в твоей власти. А если так уж дорожишь ее внутренностями, оставь даму себе, я найду попроще и без претензий. А до нее доберусь в аду, тамошние власти небось посговорчивей.

— Не привередничай, а то вообще не улетишь отсюда.

— Да ну?!

— Связался я с вами, стоите друг дружки. Что один, что другая! — проворчал Тари.

— Так мы что, в связке? — улыбнулся я, — Ну, тогда я посижу здесь. Лет сто.

— ДОЛГО Я ЕЩЕ БУДУ УПРАШИВАТЬ?!

— Ладно, — вздохнул я, — Только не кричи на меня. Мне от твоего крика плохо.

— Не тронешь и кончика пальца Мани?

— Нет, — односложно ответил я, полируя коготь об отворот ткани, — Но надо...

— Надо утихомирить тебя, маньяк — убийца, — перебил меня дракон.

— Где уж нам, — вздохнул я, — Дикий мы народ, кровожадный. Но добродушный.

— То-то же, — помягчел дракон, — Шутки в сторону.

— Гарантирую безопасность до следующей подлости, большего нет.

— Нужно большее, — упрямо сказал дракон.

— Зануда.

— Хорошо, удовлетворимся тем, что есть. В конце концов, она разрушила, она пусть и восстанавливает. Главное, не трогай ее.

— Трогать?! — выставился я в пространство, — Может, еще и сексом заниматься?

— Почему нет?

— Я лучше с тобой займусь, от нее теперь с души воротит, — сказал я, — С тобой было бы не столь мерзко.

— Клоун, — сказал Тари. Подумал и прибавил, — Шут гороховый. Паяц задрипанный.

— Не, я теперь пай-мальчик, — шаркнул я ножкой, — Гадкими делами не занимаюсь и возлюбил всякую тв-варь. Кстати, о тварях: где же моя женушка?

Невдалеке возникла Мани, опасливо поглядывая на меня. Я широко улыбнулся, глядя ледяными глазами в ее лицо:

— Добро пожаловать.

Она молчала.

— Ты меня любишь, супруга? Так приди в мои объятия. Может быть, все уже кончилось. Я похоронил... свое прошлое.

Лицо ее посерело.

— Тари, он опять... Ты же обещал?

Кажется, в предыдущих жизнях она уже сталкивалась с моими коллегами. И от встреч сохранились незабываемые воспоминания, иначе она не пребывала бы в таком ужасе. Я усмехнулся — было чему ужасаться, но, к сожалению, я дал слово. И те остатки терранина Андрея, которые я столь бережно сохранял, были рады тому, что спусковой механизм галаксмена поставлен на предохранитель. Ведь никто, кроме садистов, не любит насилие. Я не садист, я галаксмен, а галаксмен прежде всего — актер. Актер любого жанра — от комика до палача, но мне ближе всего фарс.

Сейчас моя небольшая аудитория устала от шуток, и я мог одеть лирическую маску. Или сделать вид, что измордованное лицо бывшего землянина и есть лирическая маска. Потому, что первая заповедь галаксмена гласит:

"ДАЖЕ КОГДА ТЫ НЕ ИГРАЕШЬ, НИКТО НЕ ДОЛЖЕН ДОГАДЫВАТЬСЯ ОБ ЭТОМ".

Нескладно, зато верно.За открытое, свое лицо очень скоро следует расплата — тебя делают марионеткой. Я не хотел становится марионеткой, я унял прицельный блеск глаз:

— Не могу понять, как это после всего происшедшего я еще в состоянии питать к тебе теплые чувства?

— Ты непредсказуем, — сказала Мани, — Ничего, если я еще поплачу?

— Ради бога, но я не стою твоих слез. Угораздило же тебя полюбить этакое чудовище, можно было же найти что-нибудь побезопаснее — бешенную полосатую змею, например, — утешал я уткнувшуюся в мое плечо супругу, я сидел на невысоком камушке, она стояла и плакать в мое плечо ей было очень удобно.

— Наверное, мне нужен был самый ужасный, — шмыгая носом, сообщила она. Я растрогался и тоже зашмыгал носом:

— Спасибо за комплимент. Кажется, мы все еще можем найти общий язык.

Мир был восстановлен, и сцена на берегу озера как-то неприметно перетекла в Валькирию. Невзирая на уверения об отвращении к супруге, я этого отвращения что-то не испытывал. Скорее наоборот, мы оба получили особенное удовольствие друг от друга...

... Утром, когда Мани еще спала, Тари шепотом сказал:

— Вчера ты обвел вокруг пальца даже меня. Поздравляю, высший пилотаж! Теперь я за тебя спокоен.