Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Вернись домой, прошу, — тихо сказал Атрон. — Мы делали много ошибок в прошлом, но мы их исправим! Попробуем начать сначала!

Она смотрела на него, не веря! Он сказал 'мы'.

— Видишь, я прошу тебя! — добавил супруг, обнадёженный выражением её лица. — Не приказываю, не требую... Прошу!

В глазах герцогини рю Воронн плескалось изумление. После всего, что Атрон делал с ней и Яго все эти годы, после диктата и муштры, после побоев и наказаний он сказал 'мы'!

'Мы делали много ошибок в прошлом!'

— Я помню тебя молодым, Атрон, — она устало отошла к стене и села на опустевшую скамью, с которой только что поднялась пара, чтобы пройтись в танце, — помню, как горели твои глаза, когда речь заходила о деле, помню, каким нужным ты чувствовал себя при дворе, ведь Её Величество была здесь. Думаю, с ней ты был нежен. Всегда нежен...

Герцог остановился рядом, закрывая её собой от любопытных глаз. Его лицо искривилось в болезненной гримасе, словно каждое слово било по обнажённым нервам.

— Все эти годы я пыталась понять, что с тобой произошло? Отчего ты замкнулся в себе, в одиночестве теша своё горе от потери Её Величества, а затем и вовсе возненавидел весь мир? Отчего?

— Оттого, что мир отнял её у меня!

Фирона испуганно вскинула глаза — послышался не голос мужа, но рык раненого зверя.

Атрон смотрел на неё, сжимая кулаки так, что побелели костяшки.

— Мир заставил меня прорываться наверх в надежде получить ответ 'да' от её отца! Мир подтолкнул старого короля искать сыну невесту! Его законы она не захотела преступить, побывав у алтаря с Редьярдом! Обрекая нас обоих на несчастливое существование!

Герцогиня смотрела на мужа, замечая новые морщины, глубокую седину на висках... Она готова была поклоняться каждой его улыбке, лишь бы он улыбался! Но после назначения в Крей-Лималль улыбаться дома он перестал вовсе, источая добродушие и юмор исключительно на посольских приёмах и раутах.

— В тебе было столько огня, Атрон! — прошептала она. — А ты сжёг им себя самого и попытался на том же алтаре жертвенной любви сжечь и нас с Ягораем! Зачем? Почему нельзя было закрыть дверь туда... куда нет входа!

Несколько мгновений он тяжело дышал, нависая над ней. И Фирона, уже не сомневаясь, что он не сдержится и ударит её прилюдно, закрыла глаза и прижалась затылком к холодной стене, не желая смотреть на яростную маску, в которую превратилось его лицо.

Спустя долгую паузу он судорожно выдохнул.

— Мы сможем поговорить об этом дома! Хочешь, уйдём прямо сейчас?

Герцогиня рю Воронн вспомнила распухшее от побоев лицо сына, которого никогда не считала приёмным... Ребёнок, оставшийся без любви самых близких на свете людей — родителей, напоминал ей себя саму, лишённую любви самого желанного человека в мире — Атрона. Она не смогла защитить его от тирании мужа, в глубине души каждый раз испытывая те же боль и отчаяние, что и мальчик. А он, Ягорай рю Воронн, её сын, осмелился бросить отцу вызов и вызволить мать из дома, полного унижений и слёз. Как бы её глупое сердце не рвалось поверить в слова мужа, лживые слова, искусные слова умелого дипломата, беззастенчиво играющего чувствами, не предавать Яго она желала сильнее!

Фирона рю Воронн открыла глаза и, поднявшись, склонилась в реверансе.

— Прошу меня простить, муж мой, но наш разговор окончен. Покинув твой дом, я приняла решение окончательно и бесповоротно. Мои чувства к тебе, о которых ты прекрасно знаешь, никакой роли более не играют. После окончания свадебных празднеств ты отправишься в Крейский дипкорпус без меня!

Она сделала осторожный шаг в сторону, выходя из укрытия, образованного его телом, и понесла себя, как бригантина, танцующая на верхушках волн. Прочь из прошлого...

Прочь!

***

— Ты чего стоишь, как статуй, братец? — поинтересовался запыхавшийся Дрюня.

— А ты чего дышишь, как конь после скачки? — в тон ему ответил Его Величество, у раскрытого окна с наслаждением вдыхающий морозный вечерний воздух.

Солнце уже садилось, однако тьма Вишенрогу не грозила — город накрыла светящаяся магическая сеть, украшенная так любимыми ласурцами цветами, бабочками, корабликами и птичками. Внизу, во дворе, Драгобужская делегация толпилась вокруг механического чуда — главного подарка Гильдии Механиков. Танцевать, по понятным причинам, уважающие себя мастера не спешили.

— Прошлись с Ванилькой в конской кадрили! — хохотнул шут. — А нынче она меня отпустила посмотреть, как ты тут!

— Какая забота, ну надо же! — проворчал Редьярд и вовсе отворачиваясь от зала.

Шут устроился рядом. Теперь оба стояли, навалившись грудью на подоконник, как школьники на переменке.

— Ничего не хочешь мне сказать? — осторожно поинтересовался Дрюня.

Редьярд молча покачал головой.

— Ну, тогда я за двоих! — констатировал шут. — Мнится мне, ОНА приходила вовсе не вредить. Помучить себя. Помаяться... Вот как ты сейчас! Я ЕЁ разглядеть-то толком не успел — увидел лишь нечто вроде воронья, чёрное, лохматое! А дале взглянул на тебя, и едва сердце не выскочило! Нельзя, Твоё Нервическое Величество, так лицом искажаться!

Король молчал, будто язык проглотил.

— Да оживи ты уже! — рассердился Дрюня, пихая его локтем. — На тебя смотреть страшно! Может, она тебя заколдовала? Чары наложила? Давай, позову Никорин и Жужина?

— Слушай, дурак, отстань, а? — в сердцах рявкнул Его Величество. — Думать мешаешь!

Дрюня надулся.

— Раз так, я тебя покидаю. Пойду и дальше с зазнобой по углам обжиматься, а ты завидуй, братец!

— Ну, слава Пресвятым тапочкам! — вздохнул Редьярд, посмотрев в удаляющуюся шутовскую спину.

— Ты мне только скажи её имя, — неожиданно вернувшись, пристал тот. — И я уйду, клянусь, до утра! А то все ОНА, да ОНА! Как к кастрюле, ей-ей!

Король взглянул на него с ненавистью. Невинное выражение Дрюниного лица ясно говорило о том, что в этот раз он не отстанет.

— Эстель, — сдержав рвущийся из груди вдох, произнёс Его Величество имя, которое пытался забыть. — Её зовут Эстель.

Шут молча развернулся на каблуках и тут же ушёл.

Редьярд с тоской посмотрел в открытое окно. Подмороженная гавань была залита призрачным светом луны, напоминавшим мягкий саван. Ярко освещённый порт бросал на воду огненные отблески, словно предтечи свадебного фейерверка, который должен был состояться, как только совсем стемнеет. Море всегда было прекрасным, но короля манил лес. Как наяву он видел узкую тропинку, убегающую в чащобу, и себя в плаще с капюшоном, надвинутом на лицо. Уходящего по ней, не оглядываясь...

***

Оранжевые глаза сузились.

— Вы позволите покинуть вас, Ваше Высочество? — пробормотал полковник Торхаш, развлекающий беседой новобрачных между танцами, и отдав честь, двинулся сквозь толпу ко входу в зал.