Каури Лесса - Золушки нашего Двора

— Мне до этого еще далеко! — хохотнул Колей. — Однако я завидую вашей мудрости, герцог!

За противоположным концом стола Троян рю Вилль склонился над архимагистром Никорин:

— Ники-Ники, я целый день мечтал увидеть тебя без этого костюма!

Та подняла тонкие брови:

— То есть голой?

— Не здесь, Ники, не здесь, — интимным шёпотом сообщил Троян. — Вообще-то, я имел в виду платье для танцев! Неужели ты откажешь нам, — он покосился на сидящего на троне короля и эльфийку, стоящую рядом и внимательно следившую за их разговором, — с Его Величеством в радости, а Её Светлости рю Филонель в таком сильном чувстве, как зависть?

Полуобернувшись, Никорин встретилась взглядом со взглядом Агнуши. Если бы это прикосновение могло искрить — дворец взорвался бы тысячами фейерверков. К прекрасной эльфийке не менее прекрасная Ники испытывала неоднозначные чувства. Та притягивала недостижимой людям мудростью расы, считающей Богов не Богами, но старшими братьями и сёстрами. В эльфийском языке не существовало единого слова, именующего богов, но было слово 'каскарты', означающее старших родственников обоего пола. Однако прошло время, когда Ники робела пред возрастом эльфов, некоторые из которых переступили тысячелетний рубеж. Не было ничего хорошего в вечной жизни. Постоянное существование застило свет, стирало краски, делая, в конце концов, мир серым, а сердце — мёртвым. Достигший подобного состояния однажды делал выбор — влачить жалкое существование полуживого полумертвеца — и так делали большинство эльфов, закрывших Лималль от внешнего мира, — или пытаться на стороне искать себе развлечений и страстей, которые хоть ненадолго вернули бы трепетный ток крови в жилы и яркие эмоции. И в этом она вполне понимала честолюбивую рю Филонель, сменившую потускневший хрусталь Лималля на возможность взойти на Ласурский трон. Разве сама Ники не делала то же самое, выбрав, правда, в качестве основной цели своего существования не трон Родины, но её мир, покой и возможность людям жить, рожать и растить детей, возделывать поля? Её цель, как и цель эльфийки, вполне оправдывала многолетнее существование, грозившее превратиться в многовековую тоску. Однако приземлённость чаяний герцогини Ники разочаровывала. С момента появления Агнуши при дворе Никорин наблюдала её попытки добраться до трона, не мешая и не помогая. С одной стороны, надеялась на разумность Редьярда, с другой понимала, что ничто человеческое королю не чуждо. Была и еще одна причина — уникальность самой Ники, Сообщающегося Сосуда, которому светило существование куда как более долговечное, чем любому из ныне живущих эльфов. С этой точки зрения на дворцовые интриги она обращала внимания не больше, чем обычный человек — на деление инфузории-туфельки, что, впрочем, не мешало ей по старинной матросской привычке иногда щёлкать эльфийскую гордячку по носу.

— Кажется, ты меня уговорил! — Ники лукаво посмотрела на рю Вилля. — Пойду, переоденусь.

— Первый танец — мой! — целуя ей руку, сообщил герцог. — И напоминаю о завтрашней утренней встрече! Твои люди...

— Предупреждены и прибудут на инструктаж вовремя! — улыбнулась Никорин.

Герцогиня рю Филонель, ответив вежливым кивком на кивок рю Вилля, посмотрела на Его Величество:

— Вы бледны, мой дорогой! Вся эта свистопляска утомительна для вас? Я сочувствую...

Король с благодарностью сжал её пальцы.

— Вы подобрали правильное слово, моя золотая! Это 'свистопляска' утомит кого угодно! Потому не обижайтесь на меня сегодня — я не стану танцевать!

— Значит, я могу танцевать, с кем захочу? — сверкнула глазами Агнуша.

— В пределах правил приличия, разумеется, — хмыкнул Редьярд и поднялся. — Пойдёмте в зал...

— С вашего позволения я отправлюсь переодеться! — герцогиня нежно провела кончиками пальцев по бледным губам Его Величества. — Вам следует подумать об отдыхе! Вы совсем себя загнали с этими делами государственной важности!

Редьярд молча кивнул и отпустил фаворитку. Ему оставалось продержаться пару недель — первую, обещанную старшему сыну в качестве медового месяца, и вторую — пока не отбудут Гаракенская и Драгобужская делегации. Поморщившись, он потёр левую сторону груди, где засела холодная жаба, шевеля лапами. 'Как ни старайся, за один сеанс я не справлюсь, Ваше Величество! — печально сказал ему целитель Жужин перед свадебной церемонией. — Слава Пресветлой, ваше сердце сильно, но даже такое сильное, оно не может справиться с постоянным напряжением, в котором вы его держите!'

'Напряжение'! Редьярд невесело усмехнулся. Взгляд чёрных глаз, направленный не на него... Тонкий и до сих пор чёткий профиль... Вдовья коса толщиной в руку...

Неужели она была замужем и овдовела? Или?..

Или это его она похоронила в своём сердце, привалив могилу тяжёлым камнем отчаяния и засеяв могилу осокой ненависти? Тогда зачем явилась в Храм?

Зачем?!..

***

Герцог рю Вилль бродил в толпе придворных и гостей в поисках архимагистра Никорин. Глаза уже устали от ярких красок разнообразных нарядов. Всем им Троян предпочёл бы серо-синий цвет моря, белые росчерки чаек на бледно-голубых небесах... Он любил море всем сердцем, но ещё больше любил море у берегов Ласурии. Нигде в других уголках мира, в которых ему довелось побывать, он не видел такого сдержанного и шикарного цвета одеяния Океанского Творца, нигде не кричали так чайки, роняя в сердце тоску и надежду, нигде небо не возносилось над головой сомкнутыми ладонями Пресветлой!

Бывший пират и контрабандист, а ныне начальник Тайной канцелярии Его Величества, яхтсмен и ресторатор был истинным патриотом своей Родины.

Улыбаясь знакомым и раскланиваясь с дамами, многих из которых он знал гораздо ближе, чем полагалось по этикету, рю Вилль по старинной привычке всё подмечать, наблюдал за гостями и обдумывал сразу несколько дел, как вдруг взгляд его выцепил из толпы нечто сине-белое. Сочетание было настолько необычным для современной моды, что герцог резко сменил направление движения, собираясь ближе взглянуть на чудо.

'Чудом', к его величайшему изумлению, оказалась герцогиня рю Филонель, чей костюм произвёл истинный фурор не только среди присутствующих дам, но и среди господ. Люди толпились вокруг неё, разглядывая ярко-синее пышное платье, отороченное белой полосой кружева, треугольную вставку в лиф из ткани, покрашенной как матросская тельняшка, отложной белый воротничок, обшитый синими кружевами, строгие рукавчики до локтя, тоже украшенные белым. Платье было отделано золотыми пуговицами с теснёными на них якорями. Синий и белый чрезвычайно шёл эльфийке, оттеняя белоснежную кожу, делая ярче голубые огромные глаза и чувственные губы. Однако истинными шедевром на сей раз были не её прелести — на голове Агнуши красовалась шляпка в виде фрегата. Корабль был выполнен настолько искусно, что человеческие фигурки на его верхней палубе казались живыми.