Сергей Лебедев - Дебютант

– В музей, – сказал Шершнев. – Знаете, мемориал…

– Так вы проехали, – оживился офицер. – Можем показать дорогу, нам все равно в ту сторону.

Шершнев не рискнул сказать, что они уже были в музее, – вдруг тот водитель успел рассказать, что они уже встречались на дороге? Хронометраж очевидно не сойдется. Да и вообще не нашелся с ответом, чувствуя себя в ловушке этой чрезмерной доброжелательности, идиотской готовности помочь. Один кретин вызвал полицию, чтобы о них позаботиться. Другие кретины теперь вознамерились сопровождать их дальше. Отвязались бы лучше. Да и кто его самого за язык тянул? Нужно было просто уйти от ответа. Вроде все мирно, а слова как моментальный клей, схватываются – не разорвешь.

– Спасибо, – ответил Шершнев. – Будем вам благодарны.

– Ты что? – прошептал Гребенюк в машине. – На хрена нам это?

– А как было отказаться? – ответил с раздражением Шершнев, досадуя на свой промах. – Сказать, мол, передумали? Едем обратно? Нам нельзя запоминаться. Нужно вести себя так, как они ожидают. Я карту помню. Тут недалеко. Мотнемся туда-обратно. Что тут ехать.

– Мутные они какие-то, – сказал Гребенюк. – Ты представляешь, чтобы наши полицаи так себя вели?

– Это Европа, – ответил Шершнев. – Привыкай.

Калитин проснулся далеко за полдень. Голова была ясная, хотя выпил он грамм четыреста, не меньше. Моясь в душе, он решил ехать не сегодня, а завтра. Почистить компьютер, сжечь вечером некоторые бумаги. Тщательно приготовить к путешествию, к дорожной тряске, к непредвиденным падениям, рывкам, ударам контейнер с Дебютантом.

Флакон два десятилетия лежал в сейфе. Калитин, лишенный лаборатории, не мог переместить Дебютанта в более надежный сосуд. Не мог даже проверить контейнер: в порядке ли выпускной клапан? Техники Острова обещали, что заряженный флакон сохранит герметичность вечно. Однако Калитин помнил судьбу жены и загодя осторожничал.

Холодильник пустовал, вчера по дороге было не до еды. Он решил поехать завтракать в деревню. Яичница с колбасой, со шкварками, бодрящий чай с имбирем. Потом вернуться, поспать еще пару часов. Снова контрастный душ. Кофе. Тогда уйдет вялость пальцев, ум станет остр, и можно будет осторожно упаковать в транспортный кофр Дебютанта, капризное и опасное дитя.

Он проехал обычной дорогой мимо церкви, свернул к реке. В ресторанчике было пусто, в этих краях завтракали и обедали по дедовскому расписанию. Калитин ушел на дальнюю террасу над мельничным глубоким омутом, где в медленном кружении воды стояли серебристые форели, хватая с поверхности мух и жучков. Его тут знали, яичницу сделали как он любил – не пережаривая бекон, добавив сладкого перца, – и он пожалел, что все это придется бросить.

Из-за спины донеслись профессионально вежливые шаги: наверное, хозяйка. Она часто приносила ему какой-нибудь комплимент от заведения, штрудель или блинчики с вареньем.

Но это был Травничек в черной своей сутане, с костяным лицом, и Калитин вздрогнул.

– Простите, – сказал пастор. – Доброе утро. Можно с вами поговорить?

Наверное, опять починка крыши или витражей, с досадой подумал Калитин. Когда дело касалось ремонта церкви, Травничек бывал несносен. “Да что вы так переживаете, – сказал ему кто-то однажды, – церковь шестьсот лет простояла и еще столько же простоит”. “Это Дом Божий”, – ответил Травничек выспренно, будто и вправду считал, что Бог живет именно в его каменном сарае.

– Конечно. Чай будете? – Калитин решил позабавиться напоследок и, может, даже дать денег, пусть потешный священник порадуется неожиданной победе.

– Благодарю, – пастор сел, женским хлопотливым движением подобрав сутану. – Вы вчера проезжали мимо, я махал вам, но вы не остановились…

Началось, подумал Калитин. Что сломалось или протекло на сей раз?

– Я хотел сейчас поехать к вам, но вот вы сами здесь. Это хороший знак.

Что-то новое, прокомментировал Калитин про себя. Раньше по домам этот вымогатель не ездил.

– Дело в том, – сказал Травничек, – что пока вас не было… К вам приезжали. Агенты. Наружное наблюдение.

– Агенты? Ко мне? – еще не до конца понимая смысл сказанного, спросил Калитин.

Он глядел на нескладного пастора, на пухлые руки с редким бесцветным волосом, на бабью дряблую грудь – гормоны, что ли, сбоят – под сутаной. Чудо природы!

– Да. К вам, – простодушно ответил священник.

– Пастор, вам показалось, – искренне ответил Калитин. – Какие агенты? Я что, шпион? Туристы какие-нибудь заблудились. Вы смотрите слишком много детективов по телевизору.

Но внутри будто сломалась стеклянная палочка, которой перемешивают реактивы.

– А ведь вы не спросили, кого именно я видел, – сказал Травничек с легкой улыбкой. – Ладно. Я не буду ни на чем настаивать. Просто объясню, для вашего же блага, почему я не могу ошибаться. Не люблю об этом говорить, но… Я девятнадцать лет жил под наблюдением. В той стране, которой, слава Богу, больше нет. Каждый день. В церкви. На улице. В магазине. Я слишком хорошо знаю их породу. Вид. Манеры. Приемы. Так вот, это были они. Люди из моего прошлого. Правда, на сей раз со славянскими лицами.

Калитин слышал, как шумит вода в камнях. Дальнейшие фразы священника уже расплывались, терялись за ее гулом, возросшим внезапно и грозно.

Дом. Контейнер с Дебютантом. Недоеденная яичница в тарелке. Планы на завтра – все отдалилось, отнялось. Он был теперь только тело, старческое, вялое тело, в которое так легко попасть пулей.

Да нет, не будет пули, с бессильным ужасом подумал Калитин. Они пришлют кого-нибудь с Дебютантом. Это в их духе.

От одной мысли, что Дебютант где-то рядом, в чужих руках, Калитину стало дурно. Он вспомнил синее, нечеловеческое лицо Веры. Что стоило накануне побега уничтожить все остальные образцы? Он ведь был в лаборатории. Рука не поднялась. Пожалел… – Давно? – справившись с собой, спросил Калитин. Он еще надеялся, что наружка была тут вчера, позавчера, а значит, есть время в запасе.

– Девять дней, – ответил Травничек. – Увы. Я не знал, куда вам позвонить. Думаю, они сообщили, что их никто не заметил. Удивительно, но люди вообще часто не замечают священников. Мы для них – анахронизм. Вам есть куда пойти?

– Почему вы спрашиваете? – Калитин задал вопрос машинально; девять дней почти не оставляли ему надежды.

– Вы живете здесь. Вы мой прихожанин, пусть и не ходите в храм, – с достоинством ответил Травничек.

Нравоучение пастора вдруг породило у Калитина странное доверие к этому человеку, будто ему послали для спасения умного зверька, сметливую ящерку, знающую тайные ходы в камнях.

Разум начал просчитывать варианты.

Его вычислили после того, как он получил приглашение в следственную группу. Значит, утечка идет оттуда. Обращаться за помощью нельзя, можно попасть в нору к кроту. Возможно, это даже часть плана: сделать так, чтобы он задергался, стал просить помощи, эвакуации.