Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

В первую очередь сообщил личному составу, что мотоманевренная группа пограничного отряда под командованием майора Яшина уже в пути, к вечеру прибудет на место. Это десять БТР-60ПБ с полным комплектом вооружения и рота хорошо обученных мотострелков.

— Остров не отдадим, не сомневайтесь, — лаконично подытожил Леонидов. — Личный состав заставы скоро пополнится — прибудут новые ребята.

Раненых насчитали не меньше тридцати. Позади заставы, на границе поселка, уже разворачивался военно-полевой госпиталь. Прибыл персонал, завозили оборудование, включая генераторы и тепловые пушки для обогрева помещений. Под нужды госпиталя отвели пустующие складские помещения. Двое раненых умерли от потери крови — их не успели прооперировать. «Мы ничего не могли сделать, товарищи, медицина бессильна перед смертью», — скупо прокомментировал военный врач, отводя глаза.

В ходе инцидента пострадали несколько местных жителей — управляли санями, вывозя раненых, и подставились под осколки разорвавшейся мины.

В 17.00 китайцам разрешили забрать с острова своих погибших. Прибыли похоронные команды. Китайцы расстегивали бушлаты, поднимали руки, демонстрируя, что они без оружия. С ненавистью косились на вооруженных пограничников, следящих за каждым их шагом, цедили ругательства. «А ну, молчать, твари, — не выдержал кто-то из бойцов, — если не хотите, чтобы трупов стало больше!» Команды работали до темноты — таскали тела через протоку.

Над островом зависла едкая смрадная вонь. Погибших пограничников свозили на заставу — приняли решение похоронить здесь тех, кто проходил службу в Нижней Масловке.

Под телом мертвого фотографа Петровского обнаружили уцелевший фотоаппарат — его не нашли китайцы, когда глумились над убитыми. Неплохая находка, многие видели, что фотограф постоянно снимал. И даже в тот момент, когда над ним нависла смертельная угроза, продолжал вести съемку. «Теперь весь мир увидит, — злорадно бурчал под нос старший лейтенант Писарев. — Пусть даже не заикаются, что это была советская провокация».

Вышедших из боя плотно накормили и отправили отдыхать. За воротами части толпились гражданские — обитатели военного городка, жители поселка. Новости и слухи распространялись мгновенно. Билась в рыданиях женщина, ее успокаивали. Растрепанная Настя бросилась на шею, завыла, давилась слезами.

— Пашенька, родной… — она прижималась к нему, ни за что не хотела отпускать. — Мне уже сказали, что ты жив… Господи, ты не ранен? — она отстранилась, стала его ощупывать.

— Настюха, щекотно, — отбивался он, выжимая из себя подобие улыбки. — Цел я, неужели не видишь?

Он действительно был цел, даже не верилось. Несколько раз засыпало землей, замораживал и размораживал конечности. Все пули и осколки пролетали мимо, разили других, хотя он ни за кого не прятался. А сделал бы такое, умер бы от стыда! Весь ущерб — рассеченная кожа на виске под волосами — неудачно приземлился на остроконечную корягу, когда увиливал от очереди китайского автоматчика.

Настя стащила с него шапку, ахнула, стала ощупывать голову.

— У тебя ранение… Кровь запеклась… Боже правый, почему ты не обратился за медицинской помощью, горе мое горькое?

Ага, пушечное ранение в голову… Просто шапку не снимал, даже не знал, что там кровь идет. О чем она? Это же полная чепуха! Настя потащила его домой, и он невольно подивился — хрупкая, но целеустремленная женщина обладает мощной тягловой силой!

Это был непростой вечер. Она плакала, умоляла бросить воинскую службу, потом успокаивалась, затем опять разражалась плачем. Он терпеливо слушал, вымученно улыбался. Просвещали мудрые люди: работа над отношениями — тяжелый и неблагодарный труд. Особенно когда это касается жен младшего и среднего офицерского состава.

Она успокоилась только вечером.

— Сегодня никуда не пойдешь, — заявила, вытирая слезы. — Грудью встану, не пущу.

— Сегодня и не надо, — улыбнулся он. — До утра я свободен.

После этой фразы наступило хрупкое затишье. Она хлюпала носом, готовила ужин. Потом накрыла в зале. Такое ощущение, что котенок уже подрос, оформился в кота. Хозяйничал в квартире, лез, куда не просят, с подозрением обнюхивал Павла. Котов начал с ним играть, тот вцепился зубами в палец, потом умчался за штору, стал оттуда подглядывать — не последует ли наказание.

— Басмач растет, — вяло улыбнулась Настя. — Сегодня утром на соседку набросился — она за солью зашла, — ногу ей оцарапал.

— Молодец, — похвалил Павел, — защищает свою территорию. Пограничником будет.

— Нет уж, спасибо, — фыркнула Настя. — Хватит нам в семье одного пограничника, — и снова расплакалась: — Мы теперь даже ребенка завести не сможем… А вдруг тебя убьют?

Он успокаивал ее как мог. Ведь сегодня же не убили? Значит, теперь точно не убьют, все кончилось, китайцы бежали, впечатленные твердостью советских пограничников, больше не сунутся.

— Правда, больше не сунутся? — Настя шмыгала носом, требовательно смотрела ему в глаза. — Обещаешь?

— Ну, знаешь ли, — отшучивался он, — я за Мао Цзэдуна вопросы не решаю. Но они так сегодня получили по зубам, что вряд ли осмелятся повторить попытку. Тем более подошли наши войска, артиллерия — у нас теперь здесь такая мощь сосредоточена, что они и пикнуть не посмеют.

Они лежали, обнявшись. Настя вздыхала, вилась вокруг него. Иногда ежилась, дрожь пробегала по телу — натерпелась за день.

— Мне сегодня такое рассказывали, Паша… — шептала она. — Это невозможно, мы же в мирное время живем… Александра Львовна Стрельцова потеряла мужа… Она казалась спокойной, безучастной, а потом в обморок стала падать, ей нашатырь давали, чтобы очнулась… Ее прорвало: стала кричать, что умереть хочет, что ей теперь незачем жить… Говорили, что один из офицеров на острове остался, что вас убивают там одного за другим. Я чуть не поседела… А с вами даже связи не было, и в часть нас не пускали. Нас несколько женщин было, мы на берег пытались пробраться, чтобы увидеть хоть что-то, но нас военные обратно отправили…

— Ерунда, — отмахивался Павел. — Серьезно, Настя, я совсем не рисковал, мы в укрытиях лежали. И не один я офицер там был, нас целая куча была — Бубенцов с «Куликовских сопок». Поначалу — да, страшновато было, а потом наша техника подтянулась, китайцы побежали, как муравьи… Они трусливые, их и бояться-то стыдно. Теперь все тихо будет, они не полезут больше.

— А люди говорят — полезут… — Настя колебалась. — И ничего они не трусы, в них коллективизм развит, они привыкли все толпой делать. Как полезут тысячами, так не остановишь. Их специально подготовили пропагандой против нас — мол, займем сначала этот остров, потом всю Сибирь, зачем Советскому Союзу столько земли?