Александр Тамоников - Даманский. Огненные берега

Михаил прижал ладонь к его лицу, вдавил в снег, помогая себе другой рукой. Голова китайца утонула в растительном месиве. Он дрыгался, подпрыгивал, но там, где лежала голова, дышать было нечем, и движения противника ослабли.

Михаил держал его под снегом не меньше минуты. Потом облегченно выдохнул, схватил китайца за ворот телогрейки, поволок на себя. Результат был налицо — еще одним врагом стало меньше, на него смотрели тусклые бусинки глаз, распахнутый рот был забит листвой и грязью.

Михаил отполз подальше от убитого, сел на корточки. Голова плыла, от холода ломило кости. Согреться было невозможно, упражнения не помогали.

Он брел вдоль склона, иногда различал вдали крики, иногда закладывало уши. Он вышел на растоптанную тропу, но быстро с нее свернул — встреча с противником в планы не входила. Он обнимал стволы деревьев, сползал на землю, но потом находил-таки силы подняться, брел дальше. Сделал остановку под корявой осиной, заставил себя подумать. Он давно удалился от места, где уложил пятерых, здесь его могут уже и не искать. Надо спускаться к реке — она внизу, никаких сомнений…

Ноги подгибались, приходилось хвататься за все подряд. Но Бабаев не потерял ни шапку, ни оружие. Затвор был передернут, в автомате — полный магазин. Он поправил бушлат, подтянул ремень. Трудно выдавать себя за китайского солдата…

Михаил двигался вниз по прореженному осиннику, замирал — казалось, ветер снова приносит эти проклятые голоса. Осторожно продолжал спуск, огибал скопления веток и бурелома.

В какой-то момент вдруг обнаружил, что левее проходит просека. Он опустился на корточки, пролез через кустарник. Просека была сравнительно неширокой — метра два с половиной. Здесь вырубали кусты и молодые деревья, а потом тащили вниз что-то тяжелое. Земля была продавлена и изрыта. Он, кажется, догадывался, что это может быть…

Не прошел он и несколько шагов, как метнулся в сторону, рухнул у основания толстого дерева. Мысленно похвалил себя — реакция работает, значит, не настолько все плохо.

Наверх друг за другом прошли несколько китайских солдат. Они визгливо лаялись между собой, по сторонам не смотрели. Чавкал снег, перемешанный с грязью. Они ушли вверх по склону, звуки шагов затихли.

Михаил передумал возвращаться на просеку, решил спускаться параллельным курсом, рассудив: тише едешь — дальше будешь. И через несколько минут вышел к разбитой батарее 45-миллиметровых орудий.

Рядом никого не было. Несколько минут он наблюдал из-за дерева, недоверчиво прислушивался. Пахло гарью. Потом, крадучись, вышел на свет, стал с любопытством озираться.

Батарею разбили в пух и прах, видимо, ответным огнем станковых гранатометов. Но, судя по количеству гильз, пострелять китайцы успели. Здесь было несколько прямых попаданий — искореженные щитки и лафеты, разбитые колеса, орудийные замки. Остовы орудий насквозь прокопчены, огонь был настолько мощный, что разъедал даже сталь. Сохранились брызги крови. Все целые снаряды, естественно, сдетонировали — здесь творился настоящий ад.

Вокруг батареи была выжженная земля. Обуглились деревья. То, что осталось от артиллеристов, уже увезли. Смотреть на это без глубокого удовлетворения было невозможно.

На время, блуждая среди горелок, Михаил забыл про холод. Потом глянул вниз и понял, где находится. Батарея притулилась на склоне массивной сопки восточнее китайского пограничного поста «Гансы», а тот располагался прямо напротив заставы «Нижняя Масловка».

Здесь была примерно середина горы. Значит, сзади — дорога, по которой подвозили орудия. Причем подвозили давно, тщательно маскировали — провокацию готовили не один месяц назад.

Вниз, за деревья, убегала тропа, ею пользовались китайские солдаты. Внизу под толщей льда протекала Уссури, спуск к ней был сравнительно пологий. Напротив — остров Коркинский, чуть правее — Атаманский. Он хоть и находился по диагонали, но орудия его могли накрывать прямой наводкой. В зоне видимости застава: казарма, караульное и подсобные помещения, далее — жилые двухэтажки. Все это тоже могла накрыть китайская батарея. За деревьями виднелись даже крыши Нижней Масловки.

Бабаев стоял на краю площадки, всматривался вдаль, забыв про холод. Уже стемнело, видимость уменьшалась. Внизу сновали мелкие фигуры. На льду — черные точки, видимо, подбитая техника.

К острову от заставы направлялся автомобиль — маленький, как игрушечный. Бой кончился — оно и так понятно — тишина стояла оглушительная.

«Если наши едут на остров, значит, не отдали!» — обрадовался Михаил. Но как туда пробраться? Китайцам накостыляли, но посты наблюдения остались, и снайперов никто не отменял. Будут мстить, стрелять по каждому, кто подвернется. Нельзя идти на Атаманский. Надо рвать напрямик — через реку, и будь что будет…

Он ощутил подозрительное тепло, насторожился. Подошел к искореженному орудийному щитку, потрогал. Останки орудий еще не остыли! Какой же жар тут царил, когда сдетонировали боеприпасы?

Михаил застонал, стащил дырявые варежки, приложил руки к щитку. Пришлось нагнуться. Долгожданное тепло потекло по телу. Он расслабился. Еще не наслаждение, но что-то похожее…

Сколько времени он так простоял — оцепеневший, забывший про все? За это время можно было всю китайскую армию к берегу подтянуть!

За спиной захрустел снег, чавкнула грязь под сапогами, по ушам ударил отрывистый окрик на китайском языке!

Дыхание перехватило, Бабаев вконец окаменел, так и остался в согбенной позе, спиной к врагам, которые находились в нескольких метрах от него. Почему не стреляют? Нет уж, вторично он в плен не попадет. Был уже — не понравилось.

И вдруг дошло — они же не видят, что он — русский! Китайский бушлат, китайская шапка — свой солдат, отбившийся от части, стоит и руки греет. Вот если повернется, представит на обозрение свою славянскую физиономию — тогда, конечно…

Повторился окрик, солдаты подошли ближе. Он должен был что-то ответить… ну, или хоть как-то отреагировать. В груди все сжалось. Правая рука медленно поползла в карман, где лежала наступательная граната «РГД-5». Михаил нащупал овальный корпус из тонкой стали, потащил гранату из кармана. Как бы ненароком повернулся боком, чтобы не бросались в глаза его манипуляции. Левая рука оторвалась от щитка, разогнула усики предохранительной чеки, указательный палец вошел в кольцо…

Он резко выдернул чеку и, не дожидаясь третьего окрика, метнул гранату через плечо — под истошный крик китайца, а в следующий миг уже кувыркался за щитком, отбивая ребра! Щиток хоть и покалеченный, но все равно — защита от осколков.

В кувырке он запоздало оценил ситуацию — трое или четверо, совсем рядом. Он, кажется, перестарался — инерция гнала дальше, Михаил докатился до обрыва, который оказался невысоким, загремел с него, взревев от боли — ствольная коробка чуть не перешибла позвоночник!