Сергей Дышев - Танкист из штрафбата

– И что ты от меня хочешь? – нетерпеливо спросил Максимов, он как раз собирался выехать на передний край.

– Вытащить их оттуда, товарищ генерал, все же распоряжение «первого». Может, успеем…

– Распоряжение, распоряжение… Это дела прокурорские, сам не знаешь, что ли? Ладно, отправлю своего порученца с бумагой. Как фамилии?

– Иван Родин, лейтенант, и рядовой Александр Деревянко.

– У тебя все?

– Так точно! Спасибо, Юрий Петрович!

Максимов не ответил, положил трубку. Именно по его предложению при разработке плана операции на овладение высотой 323,8 была определена отдельная армейская штрафная рота. И вот уже два часа штрафники при поддержке артиллерии безуспешно штурмовали ее. Доклады поступали каждые полчаса, и пока один неутешительней другого…

Бой угасал, как угасали, обрывались, уходя в мир иной, жизни бойцов штрафной роты.

Атака началась с обработки переднего края. За это время, пока взрывами вздымалась и крушилась каменистая земля вокруг ДОТов и окопов немцев, штрафники успели пройти не более ста метров.

Родин, как и все бойцы роты, стоял в окопе полного профиля и впервые видел картину боя не из танка, а воочию, во всех подробностях, как на макете, как на огромной живой карте, на которой происходила беспощадная смертельная игра. Рядом стоял верный Сашка Деревянко, «от меня ни шагу».

Шквал огня из всего, что стреляло, был настолько сильным, что бойцы залегли без команды.

– Во, подпустили ближе и вдарили со всех стволов, грамотно делают фрицы! – бросил в сторону Деревянко Родин.

Тут вновь артиллерийская батарея прошлась серией выстрелов по позициям немецкой обороны. Вдруг послышались разрозненные крики «ура», тут и там солдаты поднимались в рост, за первыми клич увлекал других…

Они прошли рубеж, где полег первый взвод, отправленный в разведку боем. Тела бойцов, застигнутые смертью, хранили в себе последний рывок перед невидимой чертой. Перебежками и ползком взвод продолжал штурм. Остатки кустарника на поле выкосило очередями, миномет методично выплевывал мины, вырывая из атакующих все новые жертвы. Семеро последних бойцов, уже не вставая, продолжали ползти под непрерывным огнем пулеметов. Но и на земле их доставали пули: замер один, другой, третий… Вскочили в едином порыве и тут же были сражены одной длинной очередью оставшиеся три штрафника.

А на исходном рубеже с горечью и болью смотрели, как последний боец роты все ближе и ближе подползал к ДОТу. Он полз тяжело, наверное, был ранен. Еще немного – и вот оно, расстояние для броска гранаты. Но другое оружие держал солдат для своего последнего боя – бутылку с зажигательной смесью. Он запалил «коктейль Молотова», рванулся к амбразуре. Пулемет огрызнулся очередью, одна из пуль разбила бутылку. Мгновение – и боец превратился в огненный факел. Он сделал еще несколько шагов и замертво упал возле самой амбразуры, уже не чувствуя боли.

Родин и Деревянко глянули друг на друга, подумав одно и то же: их ждет такая же участь. Еще восемьдесят человек сгинули в адской топке боя за высоту. Приползли с поля боя трое раненых, двое из них – тяжелые. Ничего путного сказать не могли: «Лупят, гады, со всех сторон». Их отправили в тыл, война для них делала паузу.

Командир первого взвода Шамиль Сыртланов хмуро, пока в роли наблюдателя, смотрел, как безуспешно закончились одна за другой атаки штрафников. Следующим был его взвод. Шамиль лихорадочно, с напрягом всех извилин думал, как не лечь костьми следом, как прорваться внутрь обороны опорного пункта, как уничтожить, прежде всего, этот чертов ДОТ?

– Что думаешь, лейтенант, как нам эту амбразуру заткнуть? – Зверев повернулся к стоявшему рядом Сыртланову.

– Думаю сосредоточить всю огневую мощь на этом ДОТе, а потом обойти его с левого фланга.

– И я так думаю… Мы их пехоту все же пощипали. На левом фланге тоже. Сейчас практически точно знаем позиции их минометов. Дымовую завесу перед их передним краем тоже в момент штурма обеспечим.

Потом Зверев спросил:

– А где твой лейтенант-танкист, давай его сюда!

Через пару минут Родин появился перед ротным.

– А тебе, лейтенант, особое задание. Выдаю тебе оружие из резерва Ставки Главного командования.

И Зверев показал на ранцевый огнемет РОКС-3, который лежал в углу палатки.

– Умеешь обращаться?

– Танкисты все умеют!

– Смотри, умелец, пуля попадет – сгоришь… сам сейчас видел.

– Хрен редьки не слаще, – с вызовом ответил Родин.

Зверев не обратил внимания на дерзость:

– Постарайся, лейтенант, очень тебя прошу, поджарь их, гадов! Столько людей положили!

– Задачу понял, гражданин капитан! Только уж и артиллеристы пусть поточнее постараются.

– Не твои заботы, лейтенант! На последнем рубеже сделаем дымовую завесу. И этот момент надо максимально быстро использовать.

– Я понял, товарищ… гражданин капитан!

– Выполняй!

Он обнял Родина, хлопнул его по плечу.

Иван нацепил ранцевый огнемет, два баллона и ружье, по весу определил, что заправленный.

В окопах его появление вызвало оживление.

– Это что у тебя за чемодан, Иван? – спросил мужичок с обвисшими усами. – Никак в отпуск собрался?

– Угадал, Петро, с переносным душевым комплексом. Только сначала на фрицах обмывку попробую.

Взводный Сыртланов был хмурый, как туча: он попросил разрешения участвовать в штурме опорного пункта, но командир роты категорически отказал: не с кем потом воевать будет.

А у Сыртланова душа уже перекипела-выкипела: каждый раз, когда его взвод вновь почти в полном составе уходил на небеса, он не мог смириться в бессилии от того, что эта боевая задача могла быть выполнена с меньшими жертвами. Хотя бы на несколько бойцов, если бы он сам руководил ими на поле боя.

А Родину стало вдруг удивительно спокойно на душе. В этом умиротворении жизнь его уже ничего не стоила, на жертвенном алтаре его высшая миссия была – адским пламенем выжечь дотла этот почерневший, но продолжающий сеять смерть ДОТ. Всего лишь один ДОТ на бескрайних рубежах боев и сражений.

Уже все слова были сказаны, команды отданы, боеприпасы розданы, штыки примкнуты.

Тридцать пять бойцов Родина, его взвод, ждали сигнала к атаке. Пять-шесть из них были совсем пацаны из последнего набора, наверняка, драпанули с поля боя, а в основной массе это были мужики средних лет: дезертиры, растратчики, рукоприкладчики, антисоветчики и пораженцы. И самым старшим, годков под сорок пять, был хохол Петро. Ему дали ручной пулемет Дегтярева.

– Что это вы, ребята, приуныли? – пройдя вдоль строя и глянув каждому в глаза, сказал Иван.

– Не до веселья, – заметил один из бойцов.

– А у меня есть чудо-оружие, надо только добраться с ним до амбразуры.