Александр Тамоников - Последняя тайна рейха

Он уныло смотрел, как предатель пытался встать. При этом он много говорил, но речь его уже сбивалась в какой-то непереводимый словесный понос. Этот тип изрядно раздражал Олега. Он взял со стола бутылку, ухватил Чепурнова за затылок и всунул горлышко бутылки в приоткрытый рот.

Тот глотал, давился, глаза его вываливались из орбит. Коньяк тек по подбородку. Он начал дергаться, но Олег держал его крепко.

«Нет уж, господин Чепурнов, хватит вам гадить. Сейчас я настойчиво попрошу вас покинуть этот свет».

Того затрясло, голова его застучала по полу, из горла летело что-то несусветное. Потанин оседлал умирающего нацистского шпиона, прижал руки к полу, зажал рот, превозмогая отвращение. Глаза предателя мутнели, движения замедлялись. Вскоре он дернулся и замер.

Олег затаил дыхание, прислушался. В здании было тихо. Звукоизоляция на высоте. Наворотил он, конечно, дел.

Дальше Потанин работал последовательно, по ходу продумывая все мелочи. Он поставил стул напротив стола, усадил на него мертвеца, запрокинул ему голову. Рот покойника был открыт как по заказу. Олег набивал его сардинами, с трудом сдерживая тошноту, проталкивал их ложкой в горло. Потом он пристроил голову Чепурнова на стол и стал сооружать натюрморт вокруг нее. Консервы, ложка, хлеб.

Ополовиненная бутылка коньяка его решительно не устраивала. Он принялся рыться в шкафах, практически не надеясь найти то, что хотел. Однако ему повезло. Потанин извлек из-за кульков с крупами бутылку дрянного шнапса. Чепурнов уже пил из нее. Горлышко было заткнуто скрученной бумагой.

«Ну и куркуль же вы, господин шпион! А вот шнапс — именно то, что мне сейчас надо!»

Он сбегал в туалет, вылил половину содержимого из бутылки, вернулся, поставил ее на стол. Потом Олег кое-что добавил для правдоподобия, поползал с тряпкой по полу, затирая следы преступления, припрятал все, что говорило о присутствии собутыльника, — вторую ложку, стакан. Потанин полюбовался содеянным, проверил, все ли предусмотрел.

Покойник растекся по столу. Изо рта его вываливалась некая липкая субстанция. Еда, остатки выпивки. Подавился, потребляя в одиночку, может, с сердцем плохо стало. Главное, все отрицать, делать недоуменное лицо.

Свет пришлось оставить включенным. Иначе было бы как-то неубедительно.

Он с замиранием сердца выскользнул в коридор. Увы, Олег не волшебник. Он никак не мог запереть дверь изнутри. Ладно, с этим придется мириться. Чепурнов мог забыть.

Он скользил на цыпочках по пустому коридору, стоял в тамбуре, приложив ухо к двери, выбрался наружу, какое-то время сидел в кустах, дожидаясь, пока часовой переместится на южную сторону. Потом Потанин заскользил по изгибам дорожек, мимо неработающего фонтана, где под обломками камней закопал бутылку с отравой.

В восемь утра нарисовался Шиллер, злой как голодная щука. Он топтался по комнате, недобро стрелял глазами.

Олег уже был готов к труду и обороне, давно поднялся, оделся. Сапоги его сияли ваксой. Лицо невинное, как у младенца. На нем только легкая озабоченность. Мол, в чем проблема, господин штурмфюрер?

— Выходили ночью? — процедил Шиллер, прожигая его взглядом.

— Никак нет, господин штурмфюрер. — Потанин сделал удивленное лицо, впрочем, в меру, чтобы не переигрывать. — После ужина я вернулся сюда, покурил в туалете и лег спать. Что-то случилось, господин штурмфюрер?

— Да, можно и так сказать. — Шиллер пристально смотрел ему в глаза, выискивал в них что-то наигранное, неестественное. — Идемте со мной.

Хорошо, что хоть автоматчики не толкали его в спину и не стучали прикладами по черепу! Весь замок по поводу трагического события не сбежался, но в коридоре восточного крыла высилась охрана со штурмовыми винтовками. Дверь в комнату Чепурнова была распахнута.

Внутри находились нахмуренный барон, майор Нитке, еще два автоматчика. Человек с погонами обершарфюрера ползал по полу, что-то вынюхивал. Его сослуживец в звании гауптшарфюрера обыскивал шкафы и буфеты. В помещении стоял довольно ощутимый трупный запах. С момента смерти Чепурнова прошло девять часов. В остальном без изменений. Труп, расплывшийся по столу, еда, бутылка.

Обершарфюрер поднялся с пола, осторожно взял бутылку с выдохшимся шнапсом, понюхал, пожал плечами, поставил обратно. Его коллега приподнял голову покойника, поморщился, когда изо рта у него полезла всякая мерзость, положил на прежнее место.

Взоры Нитке и барона устремились на Потанина.

Тот старательно играл свою роль, изображал удивление, испуг, даже отчасти переживание за потерю соратника по многотрудной борьбе. Он вытянул челюсть, взялся за горло. Да, такое зрелище плохо способствовало пищеварению.

— Господи Иисусе! Что случилось? — пробормотал Олег и добавил еще чуток испуга в глаза.

Дескать, неужто господа немецкие офицеры подумали на меня?

— Нам очень жаль, Алекс, но, похоже, мы потеряли вашего соотечественника, — прохладно заметил барон и стал испепелять Потанина взглядом.

Все ли он учел? Мысли Олега метались, но вел он себя вроде естественно, как и положено, если ты вообще не при делах, попятился, заморгал, стал воровато озираться.

— Для вас это тоже новость, не так ли? — спросил майор Нитке.

— Господи, да что с Глебом? Вы можете объяснить? — Он сорвался на фальцет, закашлялся.

Шиллер поморщился, а вот барон в принципе не выглядел особо удрученным. Он выжал из Чепурнова все, что мог, и вообще сомнительно, что собирался брать его с собой. Наобещать — другое дело. Ему уже не нужна была эта персона, полностью выполнившая свою миссию. Чувством признательности и прочей сентиментальщиной эти люди себя не отягощали.

— Человек умер. Мне кажется, все понятно, — сказал фон Гертенберг. — А вот сам или кто-то помог ему, это вопрос интересный.

— Проклятье!.. Вы на меня думаете? — Олег чувствовал, как кровь отливала от его лица, деревенели руки. — Я ни о чем не знал, господин барон. Зачем это мне? Да мы с Глебом!.. — Он играл как артист на сцене, горячо надеясь, что Константин Сергеевич Станиславский одобрил бы его работу, во всяком случае скорее поверил бы ему, чем нет.

— Ладно, оставьте при себе крокодиловые слезы, — раздраженно проговорил барон. — Господин Филиппенко, которого вы знали под фамилией Чепурнов, должен был явиться ко мне в половине девятого. Он не прибыл, я послал человека. Тот стучал, потом выяснил, что дверь не заперта, а внутри такая вот прелесть. Значит, вы не были в курсе?..

— Да нет же, Христом клянусь! — Он делал вид, что приходит в себя, начал всматриваться. — Может, ему стало плохо? Или подавился?

— Разрешите ремарку, господин барон? — сказал гауптшарфюрер. — Мы не видим следов насилия или что-либо, указывающее на наличие здесь второго лица. Дверь была не заперта, но он сам мог оставить ее открытой, считая, что ему ничего не угрожает. Или забыл запереться. Возможно, у человека были проблемы с сердцем, и случилось то, что врачи называют инфарктом. Не думаю, что он подавился. Еда, оставшаяся во рту, выглядит нежеваной. Лицо сведено судорогой, что подтверждает данную мысль. Скрюченные пальцы немного вывернуты. Все произошло внезапно, он не успел подняться со стула, просто отказало сердце. Да и охрана не слышала ничего подозрительного.