Александр Тамоников - Последняя тайна рейха

— Не знаю, позволено ли мне будет сказать, — услышал Олег собственный дрожащий голос. — Но Глеб вчера заходил ко мне, поздравлял с назначением. Я предложил ему немного выпить. Он сказал, что всячески приветствует эту идею, но как-то в груди нехорошо покалывает уже второй день, поэтому лучше воздержаться. Жаловался на удар в грудную клетку, который ему нанес надзиратель в большевистской тюрьме. Дескать, после этого и стало побаливать. Может, вечером он почувствовал себя лучше, решил выпить стакан во время еды, тут-то все и случилось?

Все молчали. Имейся в распоряжении барона сотрудник уголовной полиции с опытом работы, он бы смог отыскать пару неувязок, а так…

— Ладно, всем разойтись, займитесь делом! — Барон надменно поджал губы. — Нойлер, прикажите своим людям навести порядок. Пусть тело отвезут в лес и закопают. Мазовецкий, ну и чего вы тут застыли? — Он снова таращился на Олега, но уже без прежней предвзятости. — Почему не выполняете свои прямые обязанности? Ваши люди маются без дела, машина ждет. У вас сегодня последняя поездка на аэродром.

Эмоции вновь затмевали рассудок. Оставались последние день и ночь. После чего барон намерен был убраться отсюда к чертовой матери! Советские войска находились неизвестно где, и у этого дьявола все могло получиться! Страх разоблачения прошел, но на Олега снова навалилось отчаяние. Полицейские, засучив рукава, грузили ящики в машину, покрикивали друг на друга, а он прохаживался в стороне, заложив руки за спину, угрюмо посматривал на окружающий мир.

Через аллею пробежал майор Нитке, остановился, побеседовал с баронессой, стоявшей на открытой галерее. Женщина была бледна, малоподвижна, куталась в плащ с меховым воротником, хотя особого холода не было. Она слушала майора и меланхолично кивала, потом осталась одна и безучастно смотрела в пространство. В руке у нее дымилась сигарета, которой баронесса забывала затягиваться.

Дважды в поле зрения Потанина возникал штурмфюрер Шиллер. Он слонялся по замку в отвратительном расположении духа.

Полицейские посматривали на Олега как-то предвзято. Возможно, их удивляло то обстоятельство, что они имели оружие, а у него такового не было. Или же что-то другое.

Туманный взгляд Стаханюка по-прежнему часто задерживался на Потанине. Этого типа явно что-то волновало. Это состояние передавалось объекту его внимания. Удавка продолжала сжиматься, вгрызалась в кожу. Олег задыхался от понимания собственного бессилия.

Они снова тряслись в машине. Дыховичный приставал к нему с разговорами. Мол, где вы служили на благо великой Германии, пан Мазовецкий? Участвовали ли в эпохальных сражениях? Сколько коммунистов на вашем личном счету? Он что-то отвечал, не забывая выпячивать губу и задирать нос. Полицаи уважительно кивали.

Олег опять машинально фиксировал обстановку. Эсэсовской охраны меньше не стало, даже наоборот! По дороге теперь разъезжали уже два бронетранспортера. Разумеется, всю эту ораву барон не мог взять с собой. Значит, солдатам и командирам усердно врут, водят за нос, а в нужный час просто бросят на произвол судьбы.

На аэродромном поле тоже стало больше вооруженной публики. Военные вели себя четко, по уставу. Бюрократия продолжала торжествовать. Караульные внимательно вчитывались в бумажки, предъявляемые им.

«Может, они не до конца понимают, что происходит? — объявилась интересная мысль в голове Олега. — Не владеют информацией, до абсурда верны идее и вере в непобедимость Германии?»

Ему приветливо кивнул оберштурмфюрер Бруннер. Он ответил ему тем же. Этого парня явно никто не посвящал в пертурбации, происходящие в замке. Самолет стоял на том же месте. Его недавно заправили, техники сворачивали шланги. Еще один повод поскрипеть зубами.

У полицаев вдруг разыгрался творческий подход к делу. Они проявляли сообразительность, чтобы поменьше работать. Сначала эти типы стащили на землю все четыре ящика, по очереди поднесли их к трапу и только потом начали загрузку. Олег курил, слоняясь поодаль. Первый ящик оказался на борту без его участия. Матерно бурчал Запорожец, напоровшийся плечом на кронштейн.

Когда полицаи вносили второй ящик, Потанин пристроился в кильватер, тоже вошел в салон. Горка багажа в хвосте воздушного судна постепенно росла, но не впечатляла объемами. Общий вес на глазок составлял явно меньше полутора тонн. Барон увозил только самые ценные вещи.

Полицаи пристраивали ящик в общую кучу, а Олег озирался. В кабине пилотов что-то поскрипывало. Вчерашний знакомец обер-лейтенант Кестлин проводил отладку оборудования.

Полицаи подались к выходу, он пропустил их, спустился следом, снова шатался, курил. Грузчики передохнули, взялись за третий ящик. Но не успели они ступить на трап, как из самолета вылупился второй пилот Кестлин и заспешил к зданиям, волоча с собой какие-то инструменты, завернутые в тряпицу. Он кивнул Олегу как старому знакомому и больше не оборачивался.

Полицаи втаскивали ящик в нутро самолета. Он оказался особенно тяжелым. Грузчики нервничали, тужились.

Что-то толкнуло Потанина в затылок. Он бросился к ним, стал помогать. Совместными усилиями они заволокли контейнер в салон, пристроили в общую массу. Потанин замешкался, стал поправлять брезент. Полицейские по одному спрыгнули на землю. Олег чуть не задохнулся от волнения. Сколько времени в запасе? Секунд сорок, пока эти мерзавцы отдышатся, возьмутся за ручки последнего контейнера, поволокут его наверх.

Он на цыпочках перелетел в кабину пилотов. Все прибрано, никакого беспорядка, самолет готов к полету. Вывести из строя штурвал? За полминуты не успеть. Да и сработать надо незаметно, иначе сразу схватят!

Это был полнейший маразм. Он понятия не имел, что делать. Взгляд его скользил по тумблерам, рычагам, панели управления со стрелочными индикаторами. Олег вытащил из кармана перочинный нож, стал вскрывать крышку первого попавшегося прибора. Судя по надписи под стрелкой, это был высотомер. Лезвие поддело крышку, она выскочила из зацепления. Внутри приборы, скрученные провода.

Потанин пилил их затупившимся лезвием, они рвались, торчали как прутья из веника. Он пальцами запихивал их обратно под приборы, чтобы пилоты не сразу заметили диверсию, утрамбовал куда-то вглубь, пристроил на место крышку.

Сердце его вырывалось из груди. Что еще сломать? Нет, поздно. Секундомер в голове извещал, что время вышло. Он выскочил из кабины.

Когда полицаи влезали внутрь с последним контейнером, Потанин стоял посреди салона и расточал в их адрес матерные слова. Мол, какого хрена вы возитесь, бойцы? Я замаялся ждать! Они помалкивали, лишь косились на него, волоком потащили ящик в общую кучу.