Владимир Гриньков - Президент не может умереть

— И займитесь наконец кишлаками! Вертолеты передислоцированы?

— Точно так, товарищ президент.

— Пусть проутюжат с воздуха два-три селения. До каких пор бандиты могут там укрываться?

— Но… мирные жители? — осторожно напомнил Бахир.

— Какие мирные жители! — взорвался Фархад. — Пособники грязных бандитов! Любой кишлак, в котором будет обнаружен хотя бы один ствол, должен быть стерт с лица земли!

— Совершенно верно, товарищ президент! — отчеканил Бахир.

Фархад отвалился на спинку кресла, потер щеку.

— У тебя все? — спросил он.

— Да.

— Можешь идти. Свободен. Сулеми, останься — я хочу поговорить с тобой.

Когда министр покинул кабинет, Фархад встал из-за стола и заходил по кабинету. Сулеми не следил за ним, ощущая всей кожей перемещения президента.

— Я тебя просил выяснить все о подразделении, которое Бахир создал на юге. Помнишь?

— Помню.

Фархад выложил на стол папку с тисненым золотым фазаном, открыл, перебрал нетолстую сшивку бумаг.

— И что же тебе удалось узнать?

— Формирование насчитывает три десятка человек. Обучение проводится по следующей программе: основы боя в условиях городской застройки, освобождение заложников, обезвреживание террористов. На первых порах занятия сводились к изучению способов штурма крупных зданий, затем внезапно сменились другими. Больше к этому курсу не возвращались.

— И давно они прекратили штурмовать дворцы? — поинтересовался Фархад.

— Около двух месяцев назад.

— Именно тогда я затребовал у Бахира материалы по этому подразделению. — Фархад со скрытой усмешкой похлопал по зеленой коже.

Сулеми обеспокоенно взглянул на президента.

— Вы считаете, что…

— Да, Сулеми. Но Бахир, поняв, что я практически все знаю, дал отбой.

Сулеми промолчал.

— Не спускай с них глаз. Эти ребята сейчас уже не опасны, но без присмотра их оставлять нельзя.

— Не целесообразнее ли расформировать отряд?

— Зачем? — пожал плечами президент. — Они на виду, а значит — безвредны. Пока эта папка лежит у меня, Бахир и пальцем не пошевелит. Другое меня беспокоит — та труппа террористов, которая совершила покушение. Есть что-нибудь новое?

— Установлена личность погибшего. Имя — Хусейн, держал лавку на городском рынке. Сейчас отслеживаем связи — полагаю, вскоре сможем выйти на сообщников.

— Долго, — поморщился Фархад. — Как бы они опять не ужалили.

— Не успеют, — Сулеми тряхнул головой. — Их дни сочтены.

Ему не хотелось завершать разговор на такой ноте.

— Хочу довести до вашего сведения, что работа по подготовке двойника идет очень успешно.

— Вот как? — президент выглядел заинтересованным.

— Сформирована внешность, отработаны походка, основные навыки.

— То есть он и делать будет все, как я?

— Именно! Никто не сможет вас различить.

— Даже Бахир? — развеселился Фархад.

— И он.

— То-то ему сюрприз! — засмеялся президент. — Ладно, приду взглянуть. Когда ты будешь готов показать его?

Сулеми почувствовал, что перегнул палку.

— Придется немного подождать. Я хочу добиться совершенного сходства — и тогда представлю его вам.

— Хорошо, — кивнул Фархад и сделал плавный жест, давая понять, что Сулеми пора идти. Напоследок, словно припомнив, он еще раз сказал:

— Ты мне найди тех, что стреляли на площади. Мне их головы нужны.

Сулеми кивнул и откланялся.

После неудавшегося покушения Абдул перебрался к своему дальнему родственнику и почти не выходил на улицу, и тем не менее дважды за короткое время ему пришлось выезжать на север. Всякий раз из поездок он возвращался подавленным. Амира и Муртаза уже знали, в чем причина: повстанцы на севере готовили штурм Мергеши и очень рассчитывали на группу Абдула — устранение Фархада было способно ослабить сопротивление правительственных войск. Но к Фархаду теперь было не подступиться. Напуганный покушением, он нигде не появлялся, и никто не мог даже приблизительно сказать, где находится президент. По телевидению передавали записи выступлений Фархада — и только.

— Вы обязаны как можно больше времени проводить в городе, — инструктировал Абдул товарищей. — Предатель не может все время прятаться в норе. Ходите по улицам, смотрите, слушайте — что-нибудь да и всплывет.

В один из дней им наконец повезло, во всяком случае, так они думали поначалу. Муртаза принес весть о том, что Фархад должен выступить перед выпускниками военного училища. Они едва успели присмотреть место на крыше одного из домов, примыкавших к плацу, и под покровом ночи доставить туда оружие. Территория училища с этой позиции была как на ладони, и Абдул рассчитывал, что наконец-то дело будет сделано. Но вместо Фархада явился министр обороны Бахир, и заговорщики полдня жарились на солнце, изнывая от жары и сознания того, что им снова фатально не повезло.

Ни Муртаза, ни Амира не высказали сожаления. Все они стали немногословными в последние дни. Абдул знал причину. На следующий день после событий у президентского дворца Амира спросил его:

— Как получилось, что Хусейн погиб?

Абдул посмотрел ей в лицо и понял, что она видела все.

— Он был смертельно ранен, — ответил он коротко. — Мы не могли спасти его — солдаты были рядом. И тогда я сделал все, чтобы он не страдал. — Мы не могли рисковать делом, у нас есть задача — уничтожить предателя, и до тех пор, пока мы не выполним ее, мы обязаны жить.

Амира ничего не сказала, но по ее глазам Абдул понял — она осуждает его, и проговорил как можно жестче:

— Если ты боишься, можешь в следующий раз не выходить на операцию.

Она покачала головой.

— Нет, я пойду. Но вот что… Если кого-то снова ранят — мы не должны дать ему умереть!

Только сейчас Абдул понял, что она боится за Муртазу. Это о нем она говорит. Его губы дрогнули, и он проговорил вполголоса.

— Все будет хорошо, вот увидишь. Разве мы виноваты, что так получилось? Идет война, в которой нас всего трое, а врагов — тысячи, и потери неминуемы.

Занятия с Хомутовым Сулеми записывал на видеопленку, чтобы иметь возможность наглядно продемонстрировать ошибки своего подопечного. В первой половине дня они отрабатывали походку, жесты, мимику, манеры президента, а после обеда усаживались перед монитором и прокручивали кассету.

Хомутов нравился себе, временами он начинал хохотать, наблюдая за своими похождениями, но Сулеми его восторгов не разделял. Указывая пальцами на экран, он наставительно говорил:

— Здесь, Павел, ошибка. Президент здоровается обычно коротко, рукопожатие четкое, энергичное.

— А у меня разве не так?

— Нет, нет, — Сулеми морщился.

Они повторяли одно и то же десятки, сотни раз, движения Хомутова стали почти автоматическими, но все равно это было не то, что требовалось. С Сулеми соглашался и Гареев. Во дворце он появлялся не часто, и для него успехи Хомутова были более явственны, но стоило присмотреться, и липа становилась очевидной.