Владимир Гриньков - Президент не может умереть

И Гареева, и Сулеми это раздражало, поскольку близился тот день, когда с Хомутовым намеревался встретиться президент Фархад. Он уже не раз выражал свое нетерпение и готовность проэкзаменовать своего двойника, но Сулеми пока удавалось ограничиться демонстрацией видеозаписей, при этом он выбирал наиболее выигрышные фрагменты. Даже в этих тщательно отобранных эпизодах Хомутов отнюдь не выглядел президентом на все сто, и Фархад заметил это и не преминул указать Сулеми.

— Обучение еще не закончено, товарищ президент, — коротко отвечал на это начальник охраны. — Недостатки мы видим и стремимся устранить их.

Тем не менее он знал, что сделать это вряд ли удастся.

В один из дней полковник не выдержал во время очередного просмотра и вспылил. Хомутов побагровел, слушая его брань, но смолчал. Сулеми прикрыл веки, давая утомленным глазам отдых.

— Согласен, — сказал он, помолчав минуту. — Но ничего не могу поделать. Все средства исчерпаны. Павел даже в мелочах все делает точно, но ощущения подлинности не было и нет.

Гареев посмотрел на Хомутова с прищуром и спросил:

— Ты, может быть, ваньку валяешь? А? Домой захотелось, притомился?

Хомутов дернул плечом. Сейчас он готов был взорваться.

— Хотел бы я иметь право объяснить тебе, сколько и каких голов полетит, если операция сорвется, — продолжал Гареев. — Но речь даже не об этом. Тебя должна волновать судьба только одного человека — Павла Хомутова. А будущее его, в случае неудачи представляется мне весьма смутно. Думай, Хомутов, думай.

Голос у него стал грудным, полковник словно ворковал, но от этого воркования у Хомутова сжалось сердце.

— Как знаете, — пробормотал он. — Я делаю все, что в моих силах.

— Значит, не все, Хомутов.

— Все! Все! — повторил тот упрямо.

Гареев отвернулся.

— Мое мнение, товарищ Сулеми, таково, — сказал он. — Вы можете продолжать работу хоть двадцать четыре часа в сутки, но это уже не принесет результата.

Сулеми меланхолично кивнул. Он уже прикидывал, что скажет президенту. Картина вырисовывалась безотрадная.

— А если попытаться попробовать кого-нибудь другого? — предложил он.

— Кого? — пожал плечами Гареев.

— Может быть, в Москве…

Гареев безнадежно махнул.

— Время. Не забывайте о времени. К тому же кандидатура Хомутова предложена председателем Комитета.

— Но если он никуда не годится! — обычно невозмутимый Сулеми почти кричал.

— Стоп, стоп, — Гареев поморщился. — Так не пойдет. Надо думать, как выйти из этого положения.

Они говорили так, будто Хомутова здесь уже не было. Попробовали, не вышло — и его отшвырнули, как бесполезную вещь.

— Вы сами виноваты, что ни черта не выходит, — неожиданно сказал Хомутов. — Вы, профессионалы, решили, что достаточно скопировать лишь внешние признаки. Чистый бред. Я могу тысячу раз повторить приветственный жест президента — но что он думает в этот момент? Этого я не знаю. Я пожимаю руку Сулеми, и Сулеми говорит, что Фархад это делает иначе. Ясное дело — иначе. У него к Сулеми особое отношение. Вы добиваетесь того, чтобы я встречался с людьми, которые постоянно видят президента, и при этом хотите, чтобы они меня принимали за Фархада. Но в таком случае я должен думать, как Фархад, и чувствовать, как Фархад. Я должен знать о нем гораздо больше, чем знаю сейчас.

Сулеми и полковник обменялись взглядами.

— Он прав, — Гареев хмыкнул. — Нужен качественно иной подход.

— Я вам его и предлагаю.

Сулеми смотрел на собеседника в задумчивости. Мысль ему нравилась, но он вдруг отчетливо увидел, насколько сложно будет довести эту работу до конца.

— Что нам потребуется? — спросил он.

Гареев взглянул на Хомутова.

— Стереотипы поведения президента. В каждой новой ситуации Фархад ведет себя по-иному. Я должен знать специфику его реакций. Это прежде всего.

Он загнул палец.

— Характеристики людей из ближайшего окружения президента, его отношение к каждому из них, симпатии и антипатии. Это два. Подробнейший психологический портрет президента. Его мнения по самым различным вопросам. Три.

Он замолчал, выжидательно глядя на Сулеми. Тот, поколебавшись, сказал:

— По первому и второму вопросу будем работать. Третий придется опустить. Эта тема закрыта.

Хомутов иронически улыбнулся.

— Вы не совсем поняли меня. Третий вопрос важнее прочих. Без него нет никакой надежды на успех.

— Он прав, — вступил Гареев. — Как он сможет поступать, как президент, если ничего не знает о его личности?

Казалось, полковник говорит небрежно, но это впечатление было обманчивым. Сейчас он пребывал в крайнем напряжении: разговор неожиданно коснулся темы, чрезвычайно занимавшей Гареева. Президент для советской спецслужбы все еще оставался загадкой, словно неизведанная земля, полная тайн и сюрпризов. Шеф во время визита высказал Гарееву неудовольствие по поводу того, что московские аналитики не в состоянии эффективно работать с материалами по Джебраю — слишком мало информации о персоне Фархада. И если удастся получить сведения о нем из рук самого Сулеми — им цены не будет…

— Он прав, — повторил Гареев. — Либо мы снабжаем его полной информацией, либо расписываемся в собственном бессилии и закрываем вопрос.

Он особенно подчеркнул это «мы», чтобы продемонстрировать Сулеми, что действует с ним заодно. Тот проглотил наживку, и спустя несколько минут проговорил:

— Что ж, если иначе нельзя… Павел получит необходимое.

Гареев опустил голову, чтобы взгляд не выдал его.

Коменданта посольского городка Людмила подкараулила на улице.

— Я хотела с вами поговорить. Не возражаете?

— О чем речь? — комендант улыбнулся, но в глазах улыбки не было.

— Я по поводу вещей.

— Каких вещей?

Она запнулась на мгновение.

— Некоторые вещи, принадлежащие мне, оставались в квартире Хомутова. Помните такого?

— Как же, — комендант отчего-то насторожился. — Помню. И чего вы хотите?

— Одним словом, вещи остались там, — терпеливо продолжала Людмила, — а сам он уехал…

— А как они у него оказались? — подозрительно осведомился комендант.

— Да я немного занималась ремонтом у себя, развела грязь — просто беда. Вот и договорилась с Хомутовым…

— Понял, — кивнул комендант. — Что от меня требуется?

— У вас хранятся ключи от всех незанятых квартир. Я подумала, что следует обратиться именно к вам.

— Нет, не ко мне.

— Не к вам? — удивилась Людмила.

— Так точно, — комендант энергично кивнул. — Мне Хомутов ключей не сдавал.

— Но он же не мог выбыть, не рассчитавшись с хозчастью?

— Не мог, если бы убывал, как все.

Комендант взглянул на свою собеседницу с особым выражением — мол, сама знаешь, что этот парень вылетел отсюда в два счета, и даже, как поговаривают, в наручниках.