Владислав Ахроменко - Закон-тайга

— Ну, а куда?

— К "железке".

— Куда? .. — не понял Малина.

— Ну, к железной дороге. С Китаем у нас не получилось — ничего, попробуем хотя бы до Хабары добраться. У меня там корефан есть классный — думаю, что поможет и с ксивами, и с лавьем, и с цивильными «кишками». — Астафьев, сожрав всю тушенку, сварив из чая чифирь и милостливо поделившись с шестеркой «четвераками», то есть четвертой заваркой, решил пока не резать подельника на мясо, сделав это завтра или послезавтра.

— А… далеко до нее?

— Километров пять-шесть. — Чалый немного помолчал, а затем произнес трагически: — Во, бля, если бы не ты… Давно бы в Китае кочумарили… Ладно, Малина, ложись спать, завтра утром выходим.

Огонь в раскаленной докрасна буржуйке догорал, мокрая одежда, дыша теплой сыростью, сушилась рядом.

Малина спал, тихо посапывая, а Чалый нервно ворочался с боку на бок.

Мысли о навсегда упущенной возможности провести остаток жизни в неге и комфорте так, чтобы потом не было стыдно за бесцельно прожитые в «командировках» годы, не давали ему заснуть…

Амурского тигра справедливо называют царем тайги. И не только за его природные стати, не только за грациозность, не только за своеобразную, дикую красоту, пугающую и отталкивающую одновременно.

Тигр, как правило, — животное очень умное.

И нечего даже сомневаться: тот тигр, который вот уже многие дни был ужасом Февральска, оказался не самым глупым зверем этого семейства кошачьих.

Как это ни странно, но каннибал очень полюбил беглых уголовников.

Впрочем, чего уж тут странного…

Там, где появлялись беглецы, всегда было много крови, всегда было много свежей человечины: тигру не надо было даже тратить силы на охоту, не надо было таиться, прятаться, рисковать…

Добыча попадала к нему в лапы без видимых усилий, ее надо было только разжевать.

Так было и на ночной таежной дороге, так было и теперь — когда страшная стальная птица, немного пролетев над тайгой, разбилась, людоед понял: через какое-то время и там можно будет чем-то разжиться…

Конечно, после такого страшного взрыва любой таежный зверь в ужасе бы обделался и, не разбирая дороги, убежал бы куда подальше, а если бы и приблизился, то очень не скоро и очень осторожно.

Но этот тигр настолько осмелел, настолько уверовал в собственную безнаказанность, что даже взрыв вертолета в ночной тайге не мог его остановить.

Рыже-полосатая кошка появилась неподалеку от места взрыва на рассвете, когда все закончилось.

Тигр поднял голову, принюхиваясь: в морозном воздухе царили жирные запахи паленой резины, сожженного керосина и еще один, заставивший людоеда насторожиться, — жуткий аромат горелого пороха.

Но голод оказался сильнее: тигр, поминутно озираясь, двинулся на запах гари.

Он долго не решался подойти к эпицентру запахов: вонь отпугивала его. Сделав несколько кругов вокруг гари, хищник насторожился: ему показалось, что где-то рядом запахло сладковатой человеческой кровью.

И действительно, между кочегаркой и выгоревшей опушкой он наткнулся на тщедушного человечка с обмороженным сине-желтым лицом, уткнувшимся в снег; маленькая косичка нелепо торчала из его головы.

Опытные таежники утверждают: тигр — если он действительно убежденный людоед, — чтобы насытиться, должен съедать по человеку в сутки. Правда, не всегда сразу: если хищник опытный, матерый, то часть мяса он может припрятать на черный день.

Но зачем прятать мясо, когда его тут, вокруг поселка, сколько угодно?

Для голодного зверя этот мелкий человечек был настоящим подарком — издав тихое рычание, тигр подошел к останкам китайского разведчика, понюхал его и принялся пожирать, начав с конечностей…

Спустя какой-то час все было закончено, и рыже-полосатая кошка, аккуратно прополоскав рот, медленно двинулась по высокому берегу никогда не замерзавшего мелкого ручья; неведомый, темный инстинкт подсказывал ей, где теперь находятся беглецы, все это время столь щедро снабжавшие ее человеческим мясом…

На следующее утро Каратаев вновь двинулся в тайгу; он спал в своем зимовье четыре часа, но для такого закаленного бойца, как бывший капитан элитной «Альфы», этого было более чем достаточно.

Охотник был совершенно уверен: теперь он обязательно настигнет беглецов. Выбора у них не было: одно, ближнее зимовье, находилось в семи километрах от того места, где оборвались следы, а другое, дальнее, — в десяти. Учитывая усталость и ночной мороз, можно было не сомневаться, что бандиты наверняка выберут ближнее.

И вновь однообразие зимней тайги, и вновь тихо, почти неслышно поскрипывает снег, шуршат по насту лыжи, и вновь впереди бодро бежит верный Амур.

Неожиданно Амур остановился, навострил уши — это заставило остановиться и хозяина.

— Ну, что еще? — на всякий случай стаскивая с плеча винчестер, спросил он, неизвестно к кому обращаясь: то ли к псу, то ли к самому себе.

Амур поднял на охотника умную морду, всем видом давая понять: он обнаружил нечто очень важное.

Действительно, на снегу отчетливо выделялись огромные отпечатки тигриных лап.

— Ага, понятно. — Теперь Каратаев все больше и больше убеждался в правильности своей догадки о том, что людоед наверняка будет поблизости от поселка, как, впрочем, и уголовники.

Пес нетерпеливо заскулил, словно приглашая следовать дальше.

— Сейчас, сейчас, обожди. — Михаил, перевесив винчестер на грудь, ускорил шаг.

Он видел: следы совсем свежие, тигр прошел тут максимум час назад.

Предстоял выбор: или следовать за четвероногим хищником, преследуя его, или же, бросив след, продолжать преследование двуногих…

Поразмыслив, охотник решил следовать за тигром, тем более что следы вели в том же направлении, где, по его подсчетам, находилось ближайшее заброшенное зимовье…

Земля загудела и содрогнулась, но охотник лишь поморщился: неподалеку проходила железная дорога, по которой, видимо, только что прошел товарняк.

"Может быть, свернуть на полустанок, попытаться еще раз прозвониться в Февральск? — пронеслось в голове Каратаева. — Как знать: может быть, они еще не в курсе последних событий? Да и Таня…"

Сегодня ночью Михаил никак не мог заснуть, думая о невесте, но и сон не принес облегчения: Таня снилась ему всю ночь. Она звала его, затем, когда он приближался, с силой отталкивала…

Каратаев никогда не страдал суевериями — не читал идиотские гороскопы в бульварной прессе, не покупал сонники, а тех, кто относился к подобному бреду всерьез, справедливо считал людьми недалекими и глубоко невежественными.

Но сегодняшний странный сон настолько сильно запал ему в душу, что он не выдержал и, оставив следы, сделал крюк в два километра, чтобы хотя бы по телефону, издалека услышать любимую…