Альгерд Бахаревич - Белая муха, убийца мужчин

Мужчинка, нелепо двигая не находившей пристанища Рукой, с ненавистью посмотрел на Лизу, отвернулся, снова взглянул на неё, выпучил свои маленькие глазки, улыбнулся своим жабьим ртом, красуясь, показывая всем своим видом, что — да, да! да!!! — это был он, эта его рука присвоила Лизу, это они с рукой пользовалась ею всё это время. На его маленьком лице была гримаса победителя, надменная гримаска человека, который по-прежнему имеет право делать с Лизой всё, что захочет. Мало того, что мужчинка гордился тем, что он сделал, он искренне не понимал, что тут такого.

«Тебе же понравилось, правда?» — было написано на его лице.

«Ты же никому не скажешь о волшебной Руке, которая дала тебе так много наслаждения?» — было написано на его усиках.

«Ты же умная, Лиза?» — было написано у него на кадыке.

«Что вылупилась, — закричал мужичонка. — Что ты вылупилась, корова?»

Лиза молчала, не в силах отвести глаз от его искаженного лица. «Кому ты нужна, — закричал мужичонка. — Красавица, блядь, нашлась! Корова!»

Сначала Лиза надеялась, что он пьян. Но сейчас было уже всё равно.

«Да ты на себя посмотри, — мужчинка кричал, открыто призывая в союзники других пассажиров.

Те смотрели на них с Лизой — а точнее, на их отражения в тёмных окнах, и думали о вечных ценностях. — На себя, говорю, посмотри, малышка! Корова ты, блядь, сало одно, скажи спасибо, что жопу тебе помацал, никто же не купится больше!»

Троллейбус остановился на ничем не приметной остановке. Дверь открылась, вошла осень, начала проверять билеты. Троллейбус стоял с открытыми дверями и будто чего-то ждал. Тело Лизы опять ей не принадлежало. Всё возвращалось, всё снова наваливалось, душило, кряхтело, пристраиваясь к старой колее. Тело Лизы жило своей жизнью, а Лиза своей. Тело Лизы ударило мужчинку в надутой китайской куртке прямо в кадык. Мужичок потерял равновесие и полетел в осень. Его голова приземлилась на бордюр, из головы полилась красная краска, самая любимая краска Лизы. Спасаясь, Рука судорожно попыталась ухватиться за тротуар, но тротуар — это тебе не попа девочки-подростка, в него пальцами не вцепишься. Двери троллейбуса закрылись, и он поехал дальше, по ровным, словно под линейку выписанным улицам, мимо одинаковых, засыпанных блеклыми стекляшками света домов. Лиза так и не вышла из того троллейбуса, и никогда уже не выйдет. Может, она просто в него никогда и не садилась? А девушка, которую звали Немона Лиза и которая вернулась в тот вечер домой, — это уже совсем другое существо и другая история, и если кому-то придёт в голову перепутать её с Лизой, то я бы на вашем месте этого не делал, потому что мало ли что случается в городе Минске тёмными осенними вечерами.

Рокот пришел с востока, со стороны столицы, неожиданный и неотвратимый, как циклон. Он всё нарастал, и мои братья по несчастью, которые ещё недавно сидели по углам осоловелые, будто с самого утра заливались беленькой, сейчас мигом отрезвели и поочерёдно встрепенулись. Сильно, отвратительно, мясисто гудело где-то над самой башней — и даже стёкла чуть слышно задребезжали в окнах, откликаясь на этот призывный звук.

«Нас что, бомбить собираются, — подошёл к окну Павлюк. — Не самое лучшее решение, а, Михаил Юрьевич?»

«Не дай бог», — перекрестилась Госпожа Ацтекская.

«Десант сбрасывать будут, — с мрачной уверенностью бросил через плечо Михаил Юрьевич. — Счас наши ребята им покажут, тварям».

Похоже, что это и правда был военный вертолёт — из нашей тюрьмы его не было видно, но он существовал и натужно гудел где-то совсем близко, казалось, что нам даже было слышно, как вибрируют камешки в щелях замковых стен. Я представил себе эту тёмно-зеленую, словно выдернутый из земли кусок мха, птицу с короной на голове, ужасное фантастическое существо из сказок Борщевского, зависшее над холмом и пристально вглядывающееся в близкую цель. Если Михаил Юрьевич прав, сейчас птица осмотриться немного, соориентируется и начнет нести яйца — головастых лилипутов на веревочках, первый пошел, второй пошел, а третьему не дала… Лилипуты разобьют окна, вставленные недавно на государственные деньги, лилипуты ворвутся в комнаты моего Замка, лилипуты не пощадят никого.

Но это был не десант. Власти не хотели крови. Это были очень гуманные власти, которые ежечасно думали о том, чтобы не попортить народное богатство. Они всего лишь подарили нам посреди лета листопад — возможно, для того, чтобы продемонстрировать свою волшебную силу.

Да, с геликоптера на Замок посыпались листы бумаги. Бумага была дешёвая, а на бумаге был небольшой текст. Через окно нашей тюрьмы мы видели, как в замковый двор потихоньку опускаются эти серые листы. Покачиваясь в воздухе, они махали нам своими кончиками, Тимур даже хотел открыть окно, чтобы поймать один из них, но под суровым взглядом Михаила Юрьевича обмяк и оставил тяжёлую раму в покое.

«Не рискуй почем зря, сынок, — строго сказал наш духовный лидер. — Кто знает, вдруг у гестаповок что в мозгу переклинит. Ты мне живой нужен. И стране тоже».

Выяснилось, что Михаил Юрьевич был недалек от истины. Не потому, что Тимур был так уж нужен этой стране, а потому что не успела вся эта сделанная в Доме печати пропаганда долететь за земли, как девки Босой начали стрельбу.

Оружие заговорила весело, словно подстраиваясь к ритму вертолётного мотора.

Там. И там. И там. Тралялёначка.

Они стреляли, будто накладывали соло на однообразный ритмический рисунок. Дикое соло на хорошо настроенной косе смерти.

Тататата. Мамамамама. Яяяя. Адррррреналин.

Девки соревновались, кто первый попадет в эту жар-птицу. Возможно, они даже придумали приз для той, которая подобьёт небесную гостью. Например, такой: выбрать себе одного из пленных и заставить его… Заставить что? Ну, вариантов было много. От причуд китайской императрицы до ручной стирки грязных белых платьев.

Я посмотрел на других заключённых и увидел, что они размышляют о том же, что и я.

«Чем думают эти бабы, а, — взорвался наконец Виталик. — Сразу видно, ума ни грамма! Не дай бог попадут в вертолёт — так он же на их же и упадёт! И на нас заодно! И пиздрык всем!»

«Может, нам лучше под стол залезть, — нервно спросила Женщина в зелёном. — Мужчины, не молчите, скажите, что делать!»

«Да сиди уже, — сказал Михаил Юрьевич, и голос этот шёл не из глотки, а из самого сердца. — Помирать, так с музыкой!»

«Тралялёначка. Адреналин. Гроб. Гроб. Да-дада-да», — повторяли Фаллические Символы в руках невидимых девок Босой. Может, они вовсе и не хотели попасть в зловещую птицу. Просто хотели её попугать, прогнать обратно на восток.

Потом Босая показала мне одну из этих листовок, которую она подняла с подоконника, когда вертолёт исчез за горизонтом. Текст был в лучших традициях Страны Замков. «Даже ты не написал бы лучше», — пробормотала счастливая Босая: она любила такие вещи.