Ивар Рави - Зеноби

Осторожно обойдя меня, Тарик ухватил валяющегося на земле парня и рывком поднял с земли: тот пытался откашляться, а с двух сторон кадыка, там, где я давил большими пальцами, медленно стекали струйки крови. Звук пощечины был сравним с выстрелом из пистолета: хлесткая оплеуха мотнула голову парня так сильно, что я испугался за его шейные позвонки. Рукой, державшей ворот рубашки, Тарик отшвырнул своего сына и тот пролетев метра два, упал, не удержавшись на ногах. Под гробовое молчание он вскочил и на заплетающихся ногах побежал вглубь лагеря, скрывшись за палаткой с торговым киоском.

Кузнец оглядел уже успевшую собраться толпу и сказал несколько фраз с жесткой интонацией, потом, подойдя ко мне ближе, приложил правую руку к своей груди и, обозначив полупоклон, пошел в сторону, где скрылся его незадачливый сын. И опять же Саид перевел мне слова Тарика: кузнец объявил, что с этого дня я под его покровительством и любого, кто меня обидит, он убьет. Вот так просто, убьет и все. То ли моя реакция на действия Мустафы, то ли слова, сказанные кузнецом Тариком, возымели действие, но с этого дня я ни разу не столкнулся в лагере с неуважением к своей персоне со стороны сирийцев.

На седьмой день моего пребывания в лагере случился крайне неприятный инцидент: забредшая в лагерь маргиналов девушка-подросток была изнасилована. Не перенеся позора, она попыталась наложить на себя руки, попытавшись повеситься на столбе электроопоры, но провод оборвался и девушку вовремя доставили в больницу, где команда врачей сделала все необходимое.

Приехавшая полиция вовремя остановила самосуд над маргиналами, успокоив толпу и арестовав группу насильников. Все члены семей насильников были выселены из лагеря, и они побрели пешком в сторону Эль-Мафрака, а сами насильники были отвезены в полицейский участок. Больше мы их не видели. После этого случая лагерь маргиналов старались обходить все: им в последнюю очередь доставались еда и хлеб, со временем еще около сотни семей уже добровольно покинули этот лагерь отщепенцев, как их здесь называли. Количество палаток там значительно снизилось, и они перестали пугать остальных обитателей лагеря, тем более что молодые сирийцы организовали своего рода патруль, который постоянно прогуливался на клочке земли, формально разделявшей лагерь на две части. В день приезда полиции я старался не высовываться из палатки, чтобы не попадаться им на глаза.

За все время моего пребывания в лагере нас посетили трижды, два раза это были американцы, один раз французы. Американцы много фотографировали, раздавали кукурузные хлопья детишкам, позировали на фоне полураздетых и немытых сирийцев, сияя белоснежными улыбками. Их военно-транспортный самолет приземлился на взлетной полосе, построенной специально для лагеря американцами. Несколько часов из самолета на фургонах привозили коробки, что было в них, для нас осталось тайной.

Единственным изменением нашего рациона после гуманитарной помощи стали кукурузные хлопья и компот из персиков в трехлитровых жестяных банках. После ухода американцев использованные упаковки с кукурузными хлопьями были главным составляющим мусора, ежедневно вывозимого из лагеря. Французы тоже прилетели на самолете, по поведению мало чем отличались от американцев, тоже много фотографировались и брали интервью у сирийцев при помощи двух француженок, Амели и Жаннет, живших со мной в палатке.

Французы и в пустынной Иордании остались себе верны: половина привезенной гуманитарной помощи состояла из увлажняющих, регенерирующих, коллагеновых кремов и второсортной парфюмерии, как будто людям, лишенным крова и еды, так нужна парфюмерия и косметика. В меню у нас добавились круассаны, а крема можно было есть жопой. Но нет худа без добра, арабки не особенно жаловали французскую косметику и парфюмерию и сдавали ее в свои торговые ларьки за символическую цену, где ее покупали европейки, работавшие в лагере. После такого обилия разных кремов моя кожа стала совсем уж бархатистой, открытые части тела приобрели золотистый загар, а волосы были гуще и красивее, чем раньше. Они отросли, пришлось идти к местному парикмахеру Заиде и за два динара привести их в относительный порядок. Хотел также их покрасить, но посуда в парикмахерской не внушала особого доверия, и я решил не торопиться.

Я ждал российскую делегацию, практически каждый вечер репетируя свою речь в различных вариациях. Саид сказал, что за пять лет нахождения в лагере он лишь дважды видел делегацию из России, и неизвестно, когда она появится вновь. Он пообещал попробовать разузнать в директорате и сообщить мне в случае появления информации. Мы с ним продолжали наши тренировки в английском и арабском языках. Многие арабские слова, фразы и даже поговорки — арабы очень любят метафорические сравнения — мне уже были знакомы. Если человек говорил неторопливо, отчетливо выговаривая слова, примерно половину разговора я понимал, говорить самому было труднее, хотя арабский куда проще английского или русского.

Мы с Марией довольно часто переписывались и созванивались: когда она начинала слишком сентиментальничать, мне приходилось менять тему разговора. Мария сообщила, что полиция приезжала в отель несколько раз, даже появлялся российский консул, обеспокоенный пропажей российского гражданина. Не иначе стараниями моей мамы, иначе бы он свою консульскую жопу с места не поднял. Внимание посольства означало, что мое дело заинтересовало их и, возможно, мои поиски будут вестись более настойчиво. Мне было очень жаль мать, но я понимал, что, выйдя на связь даже посредством эсэмэс, ничего не добьюсь, скорее подвергну себя риску.

Это мое мнение укрепилось после того, как в Новой газете я прочитал на своем телефоне, что ФСБ очень интересуется людьми с паранормальными способностями, что есть факты исчезновения людей с экстрасенсорной аурой. А что могло быть более паранормально или ненормально, как вселение мужского эго в женское тело? Да из меня подопытного кролика сделают, просканируют по молекулам, а может, и заставят воспроизводить себе подобных паранормальных путешественников по чужим телам. Нет уж, увольте!

Не знаю, была ли эта статья обычной газетной уткой или нет, но она меня утвердила во мнении, что лучше мне с этой организацией не встречаться. Третий месяц моего пребывания в лагере подходил к концу, когда случилось событие, которое впоследствии круто изменило мою жизнь. Но в тот момент я этого не знал и, уже частично свыкнувшись со своим положением, продолжал исправно обходить все палаточные ряды и собирать жалобы беженцев.

Каждый вечер после шести часов, когда основная активность в лагере начинала спадать, я бегал. Вначале бегал внутри лагеря. Потом ко мне присоединилась Аиша, затем ее сестра, секретарь из директората. Когда я начинал бегать в одиночестве, проблем не было, но когда нас стало трое, а со временем и пятеро, то мы стали раздражать обитателей палаток. Во первых, это шумно, и нам часто приходилось лавировать между малышней, перебегавшей нам дорогу. Во-вторых, если я и арабки бегали в спортивных костюмах несмотря на жару, то Жаннет и Линда, так звали вторую англичанку, щеголяли в шортах и топиках.