Александр Тамоников - Комендантский год

- Точно не знал, товарищ полковник, были сомнения, предположения, то что называется чутьём. Одно я знал наверняка - в отряде чужак. Лучше не спрашивайте откуда мне явилось это знание. По моим наблюдениям Курицын и без очков был не таким уж беспомощным, так, легкие огрехи, в остальном вел себя безукоризненно. Не совсем понимаю для чего ему понадобились очки.

- Они вызывают снисхождение, - с усмешкой проговорил Ломакин.

- Наверное, вы правы, Виктор Семёнович. Он немец?

- Представь себе да. До сорокового года жил в Советском Союзе, работал согласно легенде по линия аэропрома. У нас тогда имелись контакты с люфтваффе, о чём мы теперь стараемся забыть. В совершенстве владеет русским языком. Его бабушка по материнской линии русская. Я спрашивал: знают ли мои спутники немецкий - отвечали отрицательно, Курицын тоже, это было правильно. Согласно своей партизанской легенде он никак не мог его знать, разве что в пределах школьного курса. Мы лежали на краю оврага, немцы тащили что-то тяжёлое, встали отдохнуть, один сказал другому, мол остальные задерживаются, скоро проследуют, они ушли. Я знаю немецкий, ждал пока появятся и пройдут их сослуживцы, Курицын находился рядом тоже всё слышал, не пойми он их беседу взялся бы меня теребить, пошли дескать, нет никого именно так поступил Ермаков, который в немецком ни в зуб ногой, а Курицын помалкивал, словно всё прекрасно уразумел. Этот случай сильно удивил меня, рационального объяснения ему не было, значит Курицын понимал немецкую речь, а мне соврал. Почему? - советские законы не запрещают знать другие языки. Курицын допустил ошибку и даже не понял этого, с тех пор я стал к нему присматриваться, по его словам в двадцать девятом году он приехал в город Орёл, поступил в техникум отучился и отправился в большую жизнь. Я навёл справки уже находясь здесь, в Курске, индустриальный техникум открылся только в тридцать первом году, ранее его просто не существовало. Это серьёзная ляпсус, допущенный абвером, его источники информации заслуживают порицания.

- Я понял тебя, майор. Просто и обыденно. Несколько месяцев назад у абвера прервалась связь с Беляевым, он потерял рацию и радиста, провалились его ближайшие контакты, но сам этот мерзавец уцелел. Как подозревать такого бывалого, преданного нашему делу человека. Абвер выяснил, что он живой, при должности, имеет массу ценных сведений, но связаться с ним не было возможности, вот абвер и затеял рискованную игру - внедрил человек Задорожному, отряд которого, согласно их информации, вскоре должен был уйти в советский тыл. Можно сказать, что абвер его оберегал от происков братвы Каминского. Разгром базы Задорожного стал для немецкой разведки неприятным сюрпризом. Ты сам об этом знаешь в абвере сидят какие-то мечтатели, публика, конечно, опасная, но подчас оторванная от реальности. Однако в этом случае многоходовая комбинация могла сработать. Кстати Курицын сдал ещё двух агентов своей организации: один из них оказался в НКВД, другой в парткоме крупного предприятия. Не исключено, что это и была вторая часть пресловутого списка Грача. А что касается пребывания Курицына в партизанском отряде, то жил он там не вакууме, имел связь со своими, полкилометра от базы - балка тайник в дупле, туда прибегал какой-то пастушок, прикормленный немцами. Пока мы не знаем как часто Курицын пользовался тайником. Такие вот пироги с котятами, майор, - Ломакин улыбнулся. - Человека представили к правительственной награде, а на третий день он оказался немецким лазутчиком. Беляев прибыл в Курск встречать остатки отряда Задорожного, Курицын должен был с ним встретиться и остаться пока при нём, в дальнейшем он нашёл бы способ вернуться к своим или наладить канал связи. Разобрались майор?

- Так точно, товарищ полковник! К сожалению, Алевтину, при выполнении задания, постигла неудача. Смею вас уверить, Виктор Семёнович, она вела себя достойно и сделала всё, что только смогла.

- Я знаю, майор. Между нами говоря, на успех в этом деле могли рассчитывать лишь завзятые оптимисты. Но стоило предпринять попытку, верно. Ведь душа Каминского потёмки. Есть сведения из окружения начальника, так называемой Народной милиции Дудина, что при неблагоприятном положении на фронте, РОНА будет вывезена из округа. Уже имеется, якобы, секретный приказ о подготовке к эвакуации, место назначения - Белорусский Лепель, жалко, что не удалось накрыть всё войско вместе с обер-бургомистром, но хотя бы под ногами у нашей армии эти сволочи не будут путаться.

- Что будет с Алевтиной, Виктор Семёнович?

Полковник прищурился, задумчиво почесал скулу:

- Ты просто так интересуешься или есть забота? - Ломакин всмотрелся в лицо Вадима. - Ага все ясно, с чем тебя и поздравляю, майор. Вот, что с тобой поделать, даже на неделю оставить нельзя. А что с ней может случиться? Успокойся, я говорил с Зарецким, Алевтина Владиславовна оказалась ценным сотрудником, а такими людьми наша разведка не разбрасывается, тем более, что братец жив и остаётся на свободе. Вдруг ещё раз понадобятся её услуги. Понимаешь, что я хочу сказать?

- Весьма отчётливо, Виктор Семёнович. Надеюсь, что это правда.

- Алевтина временно размещена в общежитии кондитерской фабрики на улице Фасадной, она свободный человек, сам понимаешь, за ней ненавязчиво приглядывают. Будешь проходить мимо, можешь заглянуть.

- Спасибо Виктор Семёнович.

- Подожди благодарить, теперь о неприятном: поступил сигнал на тебя, майор.

Холодные мурашки поползли по коже Зорина, случались в его жизни моменты, когда пребывания в тылу врага было куда более комфортным, чем у своих. Глаза полковника сузились в щелки.

- Ты собирался отпустить своего дружка, служившего у Каминского, это правда?

- Это правда, товарищ полковник. Я просто не хотел стрелять, он был тяжело ранен и всё равно не выжил бы…

Вадиму пришлось рассказывать правду и только правду Ломакин поморщился и произнёс:

- Хорошо, я понял. Постараюсь не дать ход сигналу, заткнул этому парню глотку, но если что - будешь всё отрицать, а то сгоришь по собственной глупости. Ты хотел выстрелить, но тебя, опередили понял? В конце концов, твоё слово против его, больше не допускай подобных промахов. Не все такие понятливые, как твои командир. Можешь идти, Зорин, двое суток на отдых.

- Слушаюсь, товарищ полковник!

На крыльце переминался Ермаков - неожиданно опрятный, в гимнастёрке без знаков различия, он расплылся в улыбке, кинулся как к родному:

- Товарищ майор, Вадим Андреевич! Я вижу вы сюда вошли, дай думаю, подожду, ведь пойдёт обратно.

- Привет, Гена.

Они пожали друг другу руки, обнялись.

- Вот не поверишь, тоже рад тебя видеть. Как вы там?

- Пока на отдыхе, Вадим Андреевич. Говорят, что поступаем распоряжение товарища Шишковского, он главный по партизанам на Брянщине. Послушайте, товарищ майор: а правда, что... - Генка сделал сложное лицо.