Владимир Гриньков - Я – телохранитель. Забыть убийство

— Где?!

— Там, под Москвой. У Стаса огромный дом в лесу, но он там не живёт. А живут там его мама и этот Михаил. И они прятали Глеба от Стаса. А Стас его ищет.

— Зачем?

— Чтобы добить. Чтобы концы в воду. Ему та неудавшаяся прошлогодняя рыбалка до сих пор покоя не дает. Не может себя чувствовать спокойно, пока Глеб ходит по земле. И вот он ищет Глеба, а Михаил этого Глеба прячет. И ждёт, когда умрёт Стас. Он Стаса ненавидит.

— Почему?

— Я не знаю.

— Я никогда не слышала, чтобы у Стаса с Михаилом были трения. Скорее — наоборот. Стас Михаила очень уважал.

— Я не знаю, что за чёрная кошка между ними пробежала, — признался Китайгородцев. — Но это факт: Михаил ждёт, что шестнадцатого числа Стас умрёт.

— Почему… шестнадцатого? — растерянно спросила Нина Петровна.

— Потому что завтра ваш сын станет совершеннолетним. И после этого Стас уже не нужен. Стас может умереть. И вся эта его московская недвижимость, все особняки многомиллионные отойдут наследникам. Алёше, Наталье Андреевне… А вот за вас я беспокоюсь, — печально посмотрел Китайгородцев.

— Почему?! — испугалась женщина.

— У вас хорошие были отношения с Натальей Андреевной?

— Совсем никаких отношений!

— Я так и думал. Подозреваю, что вы им не нужны. И даже мешаете.

— Чем?

— Тем, что вы — мать Алёши. Нужно, чтобы у Алеши не было других советчиков, кроме…

— Кроме Натальи Андреевны?

— Кроме Михаила, — сказал Китайгородцев. — И ещё, возможно, Глеба.

— Это всё правда — что вы говорите?

— Честно говоря, я сам не знаю. Информация у меня не полная, а в виде каких-то обрывков. Это как пазлы собирать, когда многие фрагменты отсутствуют. Цельную картину уже не соберёшь, но если очень постараться и кое-что домыслить, можно себе представить, как это должно выглядеть в итоге. Вот, например, с Алёшей — мне это не до конца понятно. Если бы наследство Стаса досталось одной только Наталье Андреевне — это выглядит логично. А то, что и Алексею позволяют стать наследником — тут есть вопросы.

— Да, странно, — признала Нина Петровна и судорожно вздохнула.

— Думаю, что Михаил решил подстраховаться. Наталья Андреевна — женщина в годах. Мало ли что. Все люди смертны. Если она умрёт — кому достанется наследство? Первая очередь наследников, кто может первым претендовать — родители покойного, супруг и дети. Мать — это понятно. Дети — ваш Алёша. А вы никакая не супруга, так что вы вне игры. Правильно? Случись что с Натальей Андреевной — вот он, Алёша, под рукой. Он юн, неискушён в житейских делах, с ним можно договориться, а можно и вокруг пальца обвести. Но только если вы мешать не будете.

Китайгородцев выразительно посмотрел на собеседницу. Он очень хотел, чтобы она поняла: её жизнь в опасности. Это Алёша нужен. А она не нужна. Лишний элемент в придуманной кем-то схеме. Только мешает. Могут за ненадобностью удалить.

— А без Алёши как наследника, похоже, возникают проблемы, — сказал Китайгородцев. — Там, видимо, появляется вторая очередь наследников, а то и третья, и четвёртая. И Михаил уже не при делах. Но это только мои догадки.

— У меня не укладывается в голове, — призналась Нина Петровна. — И с какой стати я должна вам верить? Вы что-то знаете? — она пытливо посмотрела в глаза собеседнику.

Здесь Рубикон, который она либо перейдёт, либо нет. Если поверит, тогда она поможет. А если не поверит — замкнётся.

— Я знаю, что Михаил дал поручение убить Стаса. Прямой приказ, — сказал Китайгородцев.

— Приказ — кому? — испуганно спросила Нина Петровна. — Вы этого человека знаете?

— Знаю.

— Кто он?

— Это я.

Станислав Георгиевич близко к дому не подъехал. Остановил машину на противоположной стороне улицы, в приоткрытое окно махнул рукой. Из «Жигулей» вышел один из охранников, приблизился. Лисицын указал ему на дом.

— Первый подъезд, квартира восемь, — сказал он. — Там должна быть Зоя Калязина. Расспроси её, приезжал ли к ней кто, интересовался ли Глебом Лисицыным. Все подробности, в общем. А если нет её, соседей расспроси.

Охранник вошёл в подъезд. Восьмая квартира. Второй этаж. Таблички с номером квартиры на двери не было. Пока охранник соображал, что тут к чему, следом за ним на лестничную площадку поднялся давно не бритый мужичок.

Мужичок посмотрел на незнакомца взглядом, в котором поровну были замешены настороженность и неприязнь, ударил кулаком в ту дверь, что не имела таблички с номером, и коротко позвал:

— Зин!

— А где живет Зоя Калязина? — спросил охранник ровно в тот момент, когда дверь мужичку открыла женщина с нетрезвым исстрадавшимся лицом.

— А-а-а, — начала было женщина.

— А чего? — спросил мужичок недружелюбно.

Но охранник уже дозрел до мысли, что эта квартира — та самая и есть.

— Поговорить! — объявил он невозмутимо и корпусом легко втиснул мужчинку в провонявшееся грязью и пылью сумрачное нутро квартиры.

Женщина испуганной мышью юркнула в комнату. Охранник проследовал за ней. Обвёл взглядом убогое жилище. Здесь можно не церемониться. Не князья.

— Тут такая тема, — произнёс охранник веско. — Интересуемся, кто приходил и кто про Глеба спрашивал.

Женщина взволновалась. Охранник это увидел и понял, что точно приходили и точно спрашивали.

— Один? Двое? — уточнил он.

— Один! — с готовностью доложила собеседница.

— Высокий?

— Да. Видный такой! И плечи у ево — ух! — развернула плечи пошире.

— Хромал?

— Ага. На ногу на вот эту припадает.

Китайгородцев. С этим разобрались.

— А приходил чего? — спросил охранник.

— Глебом интересовался.

— А ты чего?

— Сказала, что уехал.

— Когда уехал?

— В прошлую весну.

— Куда уехал?

— В Борщёвку, на рыбалку.

— Ещё про что был разговор?

— Уже не помню.

Охранник посмотрел недобро. Зоя-Зина оказалась женщиной понятливой.

— Про бабу спрашивал, про Нинку!

— Нинка — это кто?

— Ну, Глебова она… Ребенок у них… То ли общий… То ли нет…

— Так что он спрашивал про эту Нинку?

— Жена она Глебу или как?

— Жена? — вопросительно глянул охранник.

— А я не знаю. Тут никто не знает. Я так и сказала.

— О чём ещё расспрашивал?

— Ни о чём. Уехал.

— Куда уехал?

— В Борщёвку, к дяде Стёпе.

В общих чертах совпадало с тем, что охранник знал. И было похоже на правду.

Охранник вернулся к Лисицыну, пересказал все, что услышал от полупьяной Зои-Зины. Лисицын слушал молча и по нему нельзя было понять, как он относится к тому, что слышит, и только когда охранник упомянул о Нине Петровне, Станислав Георгиевич потемнел лицом.

— И про неё разнюхал! — процедил сквозь зубы.

Охранник слишком хорошо знал нрав своего шефа. Взбешён Лисицын не на шутку.