Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

Я с благодарностью принял эту раритетную вещицу, еще не предполагая, каким образом она сможет мне пригодиться.

– Елена Нестеровна, – перешел я к более меркантильным темам, – Я не смогу объяснить Владимиру Леонтьевичу причину, по которой не смог Вас убедить в том, чтобы Вы приняли от него, подчеркиваю, от него, а не от меня, хотя бы часть, по праву принадлежащих Вам денег и драгоценностей. Давайте придем к компромиссу, я оставлю Вам несколько сберегательных книжек, на предъявителя. В каждой будет сумма, не более пяти тысяч рублей, которая не вызовет подозрения у сотрудников сберкасс. А Вы, если возникнет необходимость, воспользуетесь ими, – и с этими словами, настойчиво, но не бесцеремонно, положил несколько серо-синих тоненьких книжечек, с символикой Сбербанка СССР, в ридикюль Елены Нестеровны.

Было видно, что она смущена, но мой умоляющий взгляд, остановил ее от отказа.

– Спасибо Вам, Никита, за те приятные новости о том, что у меня еще есть родные и близкие мне люди, и надеюсь, я смогу поддерживать с ними связь. Мне писать не безопасно, поскольку, вся корреспонденция, приходящая на мой адрес, подвергается проверке. У меня есть подруга, которой я могу доверять. Вот ее адрес. Если Вас не затруднит, то передайте его Владимиру Леонтьевичу. И если он посчитает возможным, вступить со мной в переписку, я буду безмерно рада этому, – с надеждой в голосе, закончила она.

Я поспешил заверить, что для ее брата это будет, так же радостным событием. Проводив ее до дома, я попрощался с ней, заметив при расставании, что не смогу забыть то время, которое мы с ней провели, и поцеловал ее руки. Она нежно посмотрела на меня, и по матерински, поцеловала меня в лоб.

Больше мы с ней не встречались.

В конце 1989 года, в письме к Владимиру Леонтьевичу, она написала, что получила очень важный документ, цитирую:

"Прокуратура СССР.

Прокуратура УССР.

Михненко Елене Нестеровне.

Сообщаем, что на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года уголовное дело, по которому вы были репрессированы, прекращено и в настоящее время вы реабилитированы".

– Такой же документ, – писала она, – Пришел и в адрес моей матери. Где же они были десять лет назад?.., – с грустью, а не со злобой, писала она брату.

А в январе 1993 года, в телепрограмме «Время» прошло сообщение, что «…в городе Джамбуле, в Казахстане, 26 декабря 1992 года умерла Елена Нестеровна Михненко, Люси Махно – последний прямой потомок Нестора Ивановича Махно…».

Ей было 70 лет – она родилась в польской тюрьме 30 октября 1922 года. Похоронили ее рядом с матерью, на джамбульском кладбище "Зелёный ковёр", номер захоронения – № 6069, там сейчас, стоит памятник, на котором начертано: «Кузьменко Галина Андреевна и Михненко Елена Нестеровна, с выбитыми датами рождения и смерти обеих женщин». На их могилку, служитель кладбища, постоянно возлагает живые цветы. Об этом позаботились мы, с ее троюродным братом.

Вернувшись в Пермь, я, по пути к Марине, заехал к Махно, рассказал им о встрече с Еленой, передал ее фотографию, на обратной стороне которой она написала: «От мадам Люси, с любовью» (манеры поведения, полученные при жизни во Франции не искоренить), и адрес, на который они могут писать ей письма. Они с Агатой, прослезились и сердечно поблагодарили меня. Но я не собирался сводить разговор только к моей поездке в Джамбул, и перешел к вопросу переезда к морю. Как и для всех людей в возрасте, любые перемены были сопряжены с волнениями и переживаниями. Я заверил их, что все хлопоты по переезду беру на себя. От них мне необходимо было согласие и по возможности помочь мне выбрать жилье, которое их устроит. Тут же встал вопрос о тетке Елизавете, на что я предложил сначала заехать к ней в Ленинград и постараться уговорить ее на переезд, а уже оттуда ехать к морю. Такого разворота событий они не ожидали, и попросили дать им подумать месяц, другой. Я сказал, что могу им дать подумать неделю, максимум две, и с этими словами простился.

Марина встретила меня с лучезарной улыбкой и неизменной нежностью в глазах. Из Казахстана, я привез ей знаменитые алма-атинские яблоки. Как только я извлек их из дорожной сумки, они заполнили всю квартиру благоуханием. На столе уже стоял праздничный ужин, который она сама приготовила. Настоящая семейная идиллия, и только. Первым делом я принял ванну, поскольку с водными процедурами в Джамбуле была «напряженка», из-за проблем с водоснабжением. А после великолепного ужина, мы предались нашему любимому занятию, нежно и в то же время страстно, окунулись и провалились в божественные объятия Эрота.

С утра я отправился на работу. Предстоял не простой разговор с Петром Николаевичем, начальником комбината питания. Но сначала я выслушал Марию Владимировну. По ее словам, все было в полном порядке. Происшествий никаких не произошло, план выполняли, все были живы и здоровы. Хорошо, когда все тылы прикрыты, подумал я.

– Мария Владимировна, я принял решение, – почти официально начал я, – Я покидаю вас. Но это секрет, никто об этом не должен знать.

От удивления, не только глаза, но и очки Марии, «поползли на лоб». Она на время потеряла дар речи.

– Да, Маша, так надо. Поверь, мне самому тяжело от такого поворота событий, но я принял окончательное решение, – закончил я.

– Это из-за ваших «терок» с боксерами и блатными?, – проявила она удивительную осведомленность.

– Ну, с боксерами ты права, а вот про блатных, я пока не в курсе, – немного удивился я оперативности «синих».

– Два дня уже приезжают в биллиардную послы от «Бурята», а самого пока не видели, – рассказала она.

– Спасибо за информацию, – сказал я, – Предупрежден, значит вооружён.

С Петром Николаевичем, разговор вообще не получился. Он только и смог сказать,

– Все мои планы перевернул с ног на голову, – махнул рукой и прорычал, – Приказ об увольнении подпишу сегодня же – .

К обеду подъехал Зифарка, с которым мы еще вчера вечером договорились о встрече. Вместе с ним приехали два его двоюродных брата Игорь и Рафик, парни накаченные, дерзкие, прошедшие Афганистан. Последнее время он без них ни куда не ездил.

– Ну что, Никита, дела из рук вон плохо, – вместо приветствия сказал он, – С одной стороны Гена с боксерами поддавливает, а с другой братва «Бурята», по понятиям хотят «побазарить», просят увеличить долю, или отдать часть рынка, – зло сказал он, – Что делать будем?

– Привет, не русский, – улыбнулся я, – Все, что не делается, все к лучшему, – попытался я пошутить, но посмотрев на Зифара, понял, что «…Шутки здесь не уместны…».

– Ну а если серьезно, то есть два варианта, первый начать войну, и второй, отдать часть рынка. Для первого нужны бойцы и возможности, которых у нас, к сожалению нет. На мой взгляд, лучше худой мир, вместо доброй ссоры. Если не примем правильное решение, то может получиться, как в той поговорке, «Жадность фраера сгубила», – подытожил я.