Никита Суровцев - Махно. Полковая казна

– Конкретно, что ты предлагаешь?, – пробурчал он.

– Во-первых, нужно всех «цеховиков» «слить» блатным. Это их прерогатива, и мы, по большому счету, «распахиваем их огород». После этого, им предъявить нам будет нечего. Долю мы регулярно засылаем, не беспредельничаем, «босяков» на «киче» и после отсидки «подогреваем», так что кругом «по понятиям», – подвел я итог.

– Ну, допустим, резон в этом есть. А что с боксерами делать будем?, – все еще без оптимизма сказал татарин.

– Там еще проще. Они голодные, а значит жадные. Будут кидаться на любую кость, которую мы им кинем. Предлагаю отдать им всех «индивидуалов», то есть пусть они сами контролируют барменов, «пивников», «мясовозов». Сейчас они самостоятельны, но на смену старым директорам предприятий приходят новые, молодые и амбициозные. Еще год, два и директора предприятий сами будут собирать дань со своих подчиненных. Наша задача не упустить предприятия, а значит рано или поздно, финансовая подпитка у боксеров будет таять. Нам необходимо выиграть время, за которое ты воспитаешь своих «батыров» и создашь «татаро-башкирскую орду», с которой можно буде воевать, – закончил я и сам рассмеялся своей шутке. Захохотал и Зифар, он сразу понял «ход конем» в этом гамбите.

– Звони «Буряту», договаривайся о встрече. Лучше сегодня, потому что, по моим данным, блатные собираются меня «заказать». Хорошо, если уже этого не сделали, – сказал я.

У Зифарки изменилось выражение лица. Он попытался что-то сказать, но не успел, – Откуда знаю, не спрашивай, – как отрезал, сказал я.

Встречу назначили на восемь вечера, все в том же кафе у цирка. Когда мы, с Зифаром, приехали, Гена был уже там. После недолгих «приветственных речей», перешли к делу. Я, вкратце, озвучил суть нашего предложения. Никто не ожидал такого поворота событий, и за столом воцарилось молчание.

– Ход ваших мыслей мне нравится, – заговорил «Бурят», – А главное, он своевременный и грамотный. В Библии сказано: «Даром получили, даром отдавайте. Поделиться можно и нужно даже истиной, а не только материальными благами», – изрек он цитату из Библии и хохотнул, – А мозги у тебя, фраерок, правильно работают. Живи, – сказал он и пристально посмотрел на меня. Я, то же, прямо посмотрел ему в глаза и подумал «…Одна голова – хорошо, а с туловищем лучше…». Своим взглядом я дал понять, что мне известны его истинные планы.

Гена, от радости, полез обниматься, но я его притормозил и сказал, – Удачи, братан, на самостоятельных хлебах, – после этого мы с Зифаркой, сославшись на неотложные дела, ушли.

В машине татарин сказал,

– А ты был прав, Никита. Видел бы ты, как у «Добрыни», перекосилось лицо от досады, после того, как «Бурят» сказал тебе, «…Живи…», – немного помолчав, Зифар продолжил, – «Добрыня» сейчас у них, «штатный» исполнитель.

Позже я узнал, что наш «ход» на опережение, действительно спас мне жизнь.

Но расслабляться было рано.

– Да, похоже, мы выиграли немного времени, но это не надолго. И вопрос гораздо серьезнее, чем ты думаешь. Мне необходимо «потеряться» на неопределенное время, так что, если я вдруг исчезну, не удивляйся и не ищи меня. А когда и куда, тебе лучше не знать, – высказал я Зифару свое видение этой ситуации, – Тебя они не тронут, это будет «не по понятиям», но все равно, будь всегда начеку —, посоветовал я Зифару.

Еще один не закрытый вопрос оставался у меня в Перми. Когда я приехал, то Мария Владимировна, первым делом проинформировала меня о том, что уже много раз звонила Лена, и просила перезвонить ей, как только я появлюсь.

Утром, на работе, зазвонил телефон.

– Слушаю Вас, – по привычке сказал я.

– Никита, привет, – прозвучал в трубке бархатистый голос Лены.

Ничего не могу с собой поделать, когда слышу ее голос. Внутри происходят не ведомые мне процессы, которые приводят меня в неописуемое состояние радости, волнения, ожидания и предчувствия неизбежного наслаждения.

– Привет, моя хорошая, – еле сдерживая себя от возбуждения, сказал я, как можно спокойнее.

– Мы можем встретиться? – скорее утвердительно, чем вопросительно сказала она.

– Конечно, в любое время – не задумываясь, выпалил я.

– Тогда через час у речного вокзала, на Перми I, – сказала она и повесила трубку.

Через час, с букетом алых роз, я был у речного вокзала. Через пару минут подъехала и Лена. Что-то в ней изменилось за то время, что мы не виделись, но от этого она была все так же прекрасна и желанна. Взяв букет роз, она слегка прильнула к нему лицом, затем взяла меня под руку и повела в здание речного вокзала. Мы поднялись на третий этаж, там, в вестибюле, сидела за письменным столом женщина, которая добродушно, но внимательно посмотрела на нас.

– Вам должна была звонить Мадлен, – сказала Лена.

– Да, конечно. Вот ключи, ваш номер «5», – приятным голосом произнесла администратор.

Коридор был застелен ковровой дорожкой, которая скрывала звук наших шагов. Дойдя до двери с нужным номером, я открыл дверь, и мы вошли внутрь. Нашему взору предстало помещение с дворцовым интерьером. Высоченные потолки, с которых свисала хрустальная люстра, были украшены живописными фресками с амурами и купидонами. Стены были украшены «зеркалами» из лепнины, в которых были фрески с живописными сюжетами, на которых были изображены прелестные дамы, в стиле «ню». Мебель в гостиной была резная и инкрустирована бронзой. На полу был ковер, не реального размера, который застилал всю огромную комнату. Спальня была под стать гостиной. Центром ее была огромная кровать в стиле Людовика XIV, белого цвета с позолоченной инкрустацией. На стенах, отделанных шелком, цвета бордо, разместились бронзовые бра, в виде канделябров. Диван и кресла были обиты атласом нежно кремового цвета, пол полностью был скрыт ковром с длинным ворсом. Было ощущение, что мы попали в королевские покои. Заглянув в ванную, мы одновременно ахнули от восторга. Эта комната была венцом апартаментов. Вся в нежно кремовом кафеле с вензельным рисунком, с огромными зеркалами на двух стенах и огромной ванной, стоявшей посредине комнаты, на бронзовых ножках в виде львиных лап. Такой роскоши, признаюсь честно, я не встречал раньше, нигде и никогда.

Эта атмосфера и довольно долгая разлука, вычеркнули нас из числа людей, живущих на этой планете, и переместили в нереальный мир наслаждений и экстаза, который продолжался, по моим ощущениям, бесконечно. Начав безумный танец жаждущих ласки тел в ванной, не заметно для самих себя мы переместились в спальню, где подвергли испытанию на прочность, антикварную кровать, которая едва выдержала натиск наших безумных пируэтов. Обессиленные, но все еще, не утолившие жажду близости, мы лежали на кровати, не в силах не только пошевелить хотя бы пальцем, но и не в состоянии сказать хоть слово.