Анатолий Мусатов - Русская сага

Захар бежал в середине обоза. Пот, заливающий глаза, слепил их едко-соленой жижей. Пыль, поднимаемая десятком бегущих, превратила лица людей в грязные маски. Связанные руки не давали морякам стереть плотную корку. Особенно доставляла мучения слипшаяся в комки грязь около ноздрей и губ. Задние пытались обтереть лицо о спины передних. Но это только сбивало бег. Спотыкаясь, они заваливали своих обессиленных товарищей.

Гонту это выводило из себя неимоверно. Перегнувшись с седла, хорунжий со всего маху охаживал нагайкой моряков. Войдя в раж, брызгая слюной и выкрикивая нечленораздельные звуки, он походил на бесноватого. Подъесаул, убедившись в бесполезности окриков, привел его в чувство выстрелом около уха из карабина.

Восстановив порядок, колонна вновь возобновила движение. Ротмистр с досадой отметил, что матросы выдыхаются. Удушливая жара будто прожигала мясо до костей, и, казалось, вот-вот закипят мозги. Федор Иванович понимал, что через десяток верст обоз придется бросить.

– Плохо дело, Евгений Васильевич. Матросы выдохлись. Надо еще хоть на полтора десятка верст отойти от станицы. Думаю свернуть с тракта в степь. Земля сейчас как камень. Следов на ней немного останется. В степи красные не скоро нас найдут.

Штабс-капитан не спешил с ответом. Несколько помедлив, Уваров повернулся к ротмистру:

– Вы правы, у нас нет выхода. Шагом, да еще по бездорожью мы недалеко уйдем… Но это единственное решение. Продержаться хотя бы до ночи. Ночью можно наверстать…

Через несколько минут головная сотня свернула с дороги. Моряки, разворачивая телеги, тихо переговаривались между собой: «Не иначе, сховаться хотят в степи… Поняли, что на нас далеко не уедешь… Держись, братва, кабы не последний час нам отмерян… Еще один рывок поглубже в степь… Там нас кончат…».

Но казаки, не прибавляя скорости, продолжали идти шагом. Захар не мог понять, отчего им так подфартило. В жалостливость казаков он не верил. Что-то ему подсказывало настоящую причину их действий. «Кажись, братва, нас решили немного поберечь, – пробормотал он. –«С чего бы это?» – ответил ему со спины кто-то. «А чтобы не загнать нас раньше времени». «Точно, сами-то они только верхом на бабах скакать горазды!». – выдохнул с натугой другой.

Разговор на этом оборвался. Степь начиналась клочковатая, с мелкими буграми и кочками, на которых росли жесткие короткие стебли бурой травы. Вскоре они пошли так густо, что не имело смысла их объезжать. Телеги затрясло как в шторм. Колеса, утыкаясь в кочки, сбивали моряков с дыхания, заставляя напрягать последние остатки сил. Через полчаса такого пути все телеги остановились.

Федор Иванович, оборвал высказанное желание хорунжего приободрить «комиссариков»:

– Спустить шкуру с них вы всегда успеете! Сейчас всех напоить и дать десятиминутный перерыв.

Гонта, с явным несогласием на лице, поскакал выполнять распоряжение. Ротмистр, глядя ему вслед, скривил губы в усмешке:

─ Просто удивительно, что мы с такими кадровыми офицерами смогли продержаться так долго. С его умишком да метить в наполеоны!..

Федор Иванович вздохнул и с сожалением добавил:

– Что поделаешь, приходиться воевать с теми, какие есть…

Уваров усмехнулся:

– Сейчас поздно говорить об этом. Надо спасать то, что еще можно спасти. Хотя и это не более чем призрачная надежда…

Штабс-капитан хотел было еще что-то добавить, но лишь тряхнул головой и умолк. Вскоре к ним подскакал подъесаул. Махнув нагайкой в сторону горизонта, обеспокоенно сказал:

– Господин ротмистр! Мне не очень нравиться вон та чернота, сзади нас. Будет гроза! И не позднее полудня… Быстро тянет.

Офицеры обернулись. То, что было еще час назад едва заметной черной полоской мари, сейчас надвинулось на весь горизонт, – от одного края до другого. Федор Иванович задумчиво смотрел на приближающийся грозовой фронт. Подъесаул прав. К полудню гроза их настигнет. Выбора не было. Матросиков сейчас надо использовать до последнего. Потом в них надобность просто отпадет, потому что степь превратится в непролазное море грязи.

– Семен Владимирович, поднимайте всех и гоните, как сможете. Матросов не жалеть. Нам нужно уйти сейчас как можно дальше. Мы должны как можно ближе оказаться к Журавской. Немедленно послать туда казаков за лошадьми. Может, с Божьей помощью завтра доберемся до Екатеринодара.

Подъесаул озабоченно кивнул головой. Через минуту вся растянувшаяся колонна пришла в движение. Подъесаул летал на своем жеребце и выкрикивал: «Ребята-а! Подсоберись, подтяни-и-сь!». А в сторону, отделившись от колонны, наметом сорвались несколько верховых. Яростно нахлестывая лошадей, они вскоре скрылись из глаз.

Моряки бежали среди казачьей цепи. Казаки, нависая над ними, нахлестывали нагайками по спинам замешкавшихся матросов. Духота была настолько ощутимой, что морякам казалось, что они продираются сквозь плотную, соленую от пота, завесу. Степь дышала стозевной раскаленной пастью…

Во время остановки, юнкер, движимый каким-то неясным побуждением, медленно шел вдоль обоза. Это побуждение появилось с самого начала. Разглядывая моряков, юнкер заметил нечто знакомое в фигуре одного из них. Из-за густого слоя пыли, сделавшего этого парня неотличимым от других, он никак не мог разглядеть его лица. Моряк, фигура которого показалась ему знакомой, сидел около второй телеги. Вглядевшись, юнкер узнал его. Тогда лицо этого моряка было злым и решительным. Сейчас оно было усталым и изможденным.

Некоторое время юнкер стоял неподвижно, устремив взгляд на моряка. Заметив такое внимание со стороны этого долговязого мальчишки, тот поднял голову:

– Эй, паренек, закурить не найдется?

Юнкер отрицательно мотнул головой и отвернулся.

– Ну, что ж, нет, так нет…

Захар огляделся вокруг и с усмешкой сказал сидевшим вокруг товарищам.

– Мальцам еще не положено баловаться. Слушай, парень, может, у кого из мужиков спросишь? Ты, я вижу, малый добрый, подсоби в беде! Тяжко без курева.

Юнкер не мог понять, почему он, неожиданно для себя, подошел к стоящему поодаль казаку и попросил того скрутить самокрутку. Тот, не задавая лишних вопросов, полез в кисет. Протянув юнкеру добротную, толщиной с палец, самокрутку, усмехнулся: «Присмолить?». Юнкер утвердительно кивнул. Взяв прикуренную самокрутку, направился назад. Около своего знакомца юнкер в нерешительности остановился.

– Ну что ж ты! Суй в рот! – улыбнулся тот. – Видишь, клешни у нас застопорены! Спасибо, что уважил! Доброе дело – оно когда-нибудь тебе зачтется…

Захар, приладив поудобнее самокрутку, глубоко и с наслаждением затянулся. Юнкер по-прежнему стоял рядом и неотрывно смотрел на Захара. Тот почувствовал на себе прожигающий взгляд мальчишки. Глянув юнкеру в глаза, с иронией спросил: