Чингиз Абдуллаев - Третий вариант

— Добрый вечер, — говорит этот типчик, — решил вот заглянуть к вам в гости.

В такие минуты нельзя действовать неосмотрительно. Я ставлю пивные банки на столик. Сажусь напротив него в кресло.

— Что случилось?

— Ничего, — улыбается он, — все в порядке. Просто мы прилетели сюда на самолете немного раньше, чем ты. Решили тебя опередить. И заодно поблагодарить за Селичкину. Это ведь ты ее нашел. Так верно вывел нас на нее.

Интересно, есть у него оружие или нет? Наверняка есть.

— А где моя переводчица? — спрашиваю равнодушным тоном.

— А зачем она тебе? — нагло улыбается типчик. — Все в порядке. Мы ее уже домой отослали, в Москву. Вместе с девочкой. Нам она больше не нужна.

— Понятно. А как про меня узнали? Про мой город?

— Это наш фирменный секрет, — улыбается типчик, — мы ведь тебя про твои секреты не спрашиваем.

Я вдруг чувствую затылком: еще секунда — и меня ударят. Прямо-таки ощущаю надвигающийся удар. Может, после того как я стал инвалидом, у меня обострились все чувства. Я беру банку пива и с силой бросаю ее назад, а сам прыгаю на типчика, сидящего передо мной. Сзади слышится чей-то стон и тихий выстрел, явно через глушитель. Но я не чувствую боли.

Типчика я в падении достаю. Пролетев над столиком, выставив свою левую руку, попадаю ему по скуле. А стоявший за моей спиной здоровяк приходит в себя: хотя еще и моргает правым глазом, но уже целится в меня из пистолета с глушителем. Видимо, я попал ему банкой в лицо.

У меня хоть и одна рука, но силы еще есть. Да и злости во мне слишком много. И потом, я должен узнать, куда они дели Надю и Сашу. Поэтому за секунду до того, как этот детина стреляет в меня, я поднимаю над собой тело типчика. И сразу две пули входят в его печень. И он перестает дергаться.

Бросив тело на его убийцу, я успеваю упасть и перекатиться. Еще два выстрела, но я уже в коридоре. Теперь перевести дыхание. У него положение хуже моего. Я здесь все знаю, а он — нет. И самое главное, он уже в некотором мандраже. Ну, в некотором замешательстве, так будет точнее.

В коридоре не за что ухватиться. Здесь у меня довольно слабая позиция. Я отступаю дальше, к двери. Там у шкафа есть зонтик. Элегантный, большой, с ручкой. Как раз то, что мне нужно. Я успеваю его схватить и вернуться на место, когда из гостиной осторожно выходит здоровяк. Координация у него, конечно, не та. Я ведь киллер, а он типичный убийца. Толстое, неустоявшееся дерьмо. К тому же с непропорционально длинным оружием. На дуло навинчен глушитель, который делает пистолет уязвимым. В таких случаях нужно только стрелять. Охотиться с надетым глушителем, по-моему, просто идиотизм.

Я резким движением руки с зажатым в ней зонтиком выбиваю пистолет. Думаете, он не успел выстрелить? Успел. Только пуля прошла над моей левой кистью, даже не задев и без того неживую руку. Зато пистолет уже на полу, а зонтик у меня в руке. Ох как я им здорово воспользовался! Я избил его до полусмерти, словно вымещая на нем все свое бешенство. Потом поднял пистолет, открыл ему рот и четко на ухо произнес:

— Я тебя все равно убью. Но если не скажешь, где женщина и ребенок, буду убивать долго и медленно. Ну, быстрее.

Он молчит, соображая. Потом что-то лепечет. Я бью его по лицу, чтобы он понял ситуацию, и снова спрашиваю:

— Где они?

— В отеле «Палас», — хрипит он, — на берегу моря.

— Сколько человек осталось в «Паласе»? — Я давлю пистолетом на его рот изо всех сил.

Он хрипит от боли.

— Говори, — требую я, теряя терпение.

— Еще четверо. В двести втором и двести третьем номерах.

— А женщина с девочкой где?

Он молчит, и я, подняв пистолет, еще раз бью его по лицу. Изо всех сил. Лопается кожа, начинает идти кровь, и он кричит:

— В соседнем номере, двести четвертом. С ними ничего не сделали. Только просили подождать тебя…

Я стреляю в его череп. Из того самого пистолета с глушителем, из которого он собирался застрелить меня. И не думайте, что у меня дрогнула рука. На такую дрянь у меня рука никогда не дрогнет.

Стараясь не испачкаться в его крови, обыскиваю этого типа и нахожу запасную обойму для пистолета. Как все-таки они умудряются провозить оружие через границу, тем более в самолетах? У них есть специальное разрешение? Или они просто садятся в самолет, как государственные чиновники? В кармане второго убитого я нахожу документы на имя сотрудника охраны президента той самой республики, чей консул сегодня утром вручил мне паспорт с продленной визой. Обнаруживается и сотовый телефон, без которого они, кажется, не ходят даже в туалет.

Теперь мне срочно нужно в «Палас». Но каким образом они нашли нас? Этот вопрос меня очень волнует. Они точно знали, где я нахожусь. Никакой слежки не было, я бы сразу почувствовал. Значит, им сообщила Надя? Мне так стыдно, что поддался на чувства, позволил себя обмануть, как мальчишку. Я осторожно мою руки, поправляю одежду, на ней почти нет следов крови.

Неужели она все-таки звонила в Москву? Может, сделала это по ошибке? Позвонила кому-нибудь из своих подруг? Нет, это на нее не похоже. Она была всегда несколько замкнутой, за время нашей совместной работы даже не спросила номер моего сотового телефона. Я поднимаюсь в их комнаты. Вещи разбросаны. На полу валяется любимый халат Нади. Нет, похоже, она ушла отсюда не добровольно. Ее явно увозили насильно. Именно в эту минуту я понимаю, что Надя не могла привезти ко мне свою дочь и потом звонить этим ублюдкам. Ну никак не могла. Значит, они нашли меня по другому каналу. Каналу?! Конечно, моя «Моторолла»! Этот сукин сын, «владелец скотобойни», все правильно продумал. В мой сотовый телефон вмонтирован миниатюрный передатчик. Или просто они засекали место по разговору. Найти меня таким образом, наверное, совсем нетрудно. Я достаю телефон и бросаю его на пол. Потом долгу топчу. Так и есть. Нужно быть идиотом, чтобы не заметить вмонтированный в мембрану «жучок». Значит, они слышали и все наши с Надей разговоры.

Теперь я точно знаю, чего хочу, и, закрыв двери на все замки, отправляюсь к отелю «Палас». Честно говоря, настроение у меня препоганое. Отель маленький, всего в пять этажей. Я вхожу, сонный портье дремлет за стойкой. Кивнув ему, поднимаюсь по лестнице. Нужно быть очень осторожным, ведь их там четверо.

Дойдя до двести четвертого номера, я осторожно стучу. Никто не отвечает. Неужели тот ублюдок обманул? Я стучу еще раз. За дверью слышится шорох.

— Кто нужен? — спрашивают по-русски, словно здесь не французский город Лабуэр, а сходка воров в законе в российской «малине». Я несу какую-то ахинею на французском — кое-чему меня успела научить Надя, — сам не знаю, что говорю.

Дверь приоткрывается. Я мгновенно упираю глушитель в живот типу, который просматривается в проеме. Это сильно впечатляет. Он делает шаг в сторону и, задыхаясь, спрашивает: