Александр Бушков - Антиквар

В другом углу длинного стеклянного прилавка шепотком любезничал с Маришкой Костя Бажанов из Манска — живописец из глубинки, очередной непризнанный гений (а впрочем, его странноватые работы покупали охотно, так что Смолин его приваживал на всякий случай, чем чёрт не шутит, порой художники входят в моду резко, и повезёт тому, кто улучит момент).

Смолин подкрался на цыпочках. Песня была старая — Костя в который раз уговаривал Маришку позировать во имя высокого искусства, та в который раз пищала и жеманилась, упирая главным образом не на исконную девичью стыдливость, а на то, что она себя потом на полотне ни за что не узнает и никто её не узнает (в чём, в общем-то, была совершенно права, реальность гений из провинции преломлял очень уж своеобразно).

— Привет, — сказал Смолин.

— Василий Яклич… — от тридцатилетнего гения остро несло двумя насквозь профессиональными ароматами, то бишь красками и водкою. — С вас процентик, я к вам продавца притартал, интересные вещички…

— Посмотрим, — сказал Смолин, приятно улыбаясь. — Ты тут пока девушку пофантазируй, только в рамках, а я посмотрю…

Он бочком пробрался сквозь узкий проход за прилавок, вошёл в служебные помещения и прислушался. Уловив голоса, направился в свой кабинет.

Там наличествовали Шварц с Котом Учёным, трезвые и умытые, а третий, как раз что-то им увлечённо вкручивавший, завидев Смолина, вскочил и с превеликим энтузиазмом протянул руку:

— Очень приятно, Василий Яковлевич, наслышан… Максим. Рад познакомиться…

— Аналогично, — сказал Смолин, пожал протянутую вяловатую руку и уселся на своё место. — Костя говорил, вы нас собрались несказанными редкостями удивить…

Перед ним был типичный московский хлюст: напористость вкупе с расхлябанностью и в словах и во всей фигуре, свой в доску, видывал виды, но к дремучим таёжным жителям снисходителен настолько, что временами готов их признать чуть ли не ровней себе, апломба на четверых — а глаза, что характерно, честные-пречестные, и физиономия, пожалуй что, глуповатая, мы, мол, пороха не выдумаем, мы простецкие…

С прибауточками столичный гость принялся развязывать длинный свёрток, тщательно упакованный в мешковину посредством клейкой ленты — по внешнему виду о содержимом ни за что не догадаешься… На стол перед Смолиным легли казацкая шашка в ножнах («царских времён» — значительно прокомментировал Максим), японский сингунто идеальной сохранности и японский же клинок, но гораздо более старый и интересный — кюгунто, то есть армейский меч образца тысяча восемьсот восемьдесят шестого года — причём, судя по накладке рукоятки, сплошь покрытой узорами из листьев и японской вишни, принадлежал он не сопливому лейтенантику, а офицеру чином не ниже майора.

Вытащив один за другим клинки из ножен, осмотрев их так и сяк, Смолин аккуратно разложил их на столе, эфесами к себе, наконечниками ножен к гостю, сказал спокойно:

— Интересно. Но Костя говорил, что у вас и что-то ещё более редкое имеется…

Без прибауточек, но со значительной улыбочкой столичный гость извлёк из кармана нечто завёрнутое в носовой платок, развернул, явив взорам футляр из коричневого кожзаменителя, а уж из него достал серебряный портсигар и положил перед Смолиным с гордым, триумфальным, чванливым видом сорвавшего нешуточный банк игрока — этакий лейб-гвардеец, завернувший перекинуться в картишки в деревенский трактирчик, где более серебряного рублишки отродясь не ставили, и с превеликой помпою выложивший на грязную столешницу, отроду не знавшую скатерти, пригоршню золотых империалов…

— Интересно, — повторил Смолин, вертя в руках портсигар, но пока что не открывая. — Что же мы тут имеем… Имеем мы тут не самый заковыристый сюжет — человек единоборствует с… пожалуй, это всё же не тигр, а барс какой-нибудь, а? Уж не Мцыри ли? Ну что я вам скажу, Максим… Портсигарчики такие у меня в магазине лежат самое большее баксов по пятьсот… Да и то для постоянных и хороших клиентов — скидка.

— Такие? — Максим смотрел на него именно тем взглядом, какого в данной ситуации следовало ожидать: несказанное превосходство белого сахиба над дикарями. — Да уж вряд ли… Вы на клеймо посмотрите…

Открыв портсигар, Смолин небрежно кинул взгляд… и старательно изобразил, будто остолбенел от несказанного изумления. Выждав некоторое время — притворившись, будто у него в зобу дыханье спёрло, — едва ли не пролепетал:

— Хотите сказать… Фаберже?

— Хочу сказать, — триумфально возвестил Максим. — Карл Фаберже, поставщик двора его императорского величества… Вещичка для «Сотби».

— Ни черта не понимаю, — протянул Смолин с видом законченного деревенского вахлака. — Что ж вы такую ценность в Москву не повезли продавать?

— Ох, Василий Яковлевич, как вы безмятежно на жизнь смотрите… Ну понятно, у вас таких тонкостей не знают… Я, да будет вам известно, надёжных ходов в антикварный бизнес не имею. А без них в столице продавать такую вещь — дело рискованное. Хорошо ещё, если заплатят пустячок — а могут и по затылку в переулке приложить…

— Да неужели? — притворно изумился Смолин.

— Будьте уверены…

— Чёрт знает что. У нас тут гораздо спокойнее всё же…

— Вот то-то и оно, — сказал москвич с той же покровительственной развальцой. — А поэтому мне гораздо проще и спокойнее продать вещичку здесь за умеренную цену, чем рисковать в столице. Я же не торговец, случайно в руки попало…

— Это как? — с видом полного простодушия поинтересовался Смолин.

И выслушал занятную историю про дядю во Владивостоке, про фамильные реликвии, принадлежавшие той ветви Максимова рода, что отпочковалась ещё при царе на Дальний Восток в лице капитана второго ранга с некоего броненосца, про нежелание дяди возиться с презренной торговлей (интеллигент, доктор наук, морской биолог)…

История, в общем, была вполне убедительная, изобиловала деталями, позволявшими с ходу определить, что сей молодой человек и книжки кое-какие почитывает, и в истории императорской России нахватан. Самое смешное — что иные подобные истории и в самом деле оказывались чистейшей правдой: вроде этюда Рубенса в захолустном райцентре, подлинного подстаканника Фаберже, принесённого в «Эльдорадо» не знающей ему настоящей цены бабусей-пенсионеркой… Да мало ли… Масса интересных, стопроцентно подлинных вещичек до сих пор всплывает там и сям на необъятных всё ещё просторах России-матушки. Так что рассказанная Максимом история при других обстоятельствах могла бы и прокатить… не будь кое-каких решительно опошляющих её подробностей.

— Начинаю понимать, — сказал Смолин. — Японские мечи дедушка вашего дяди прихватил в сорок пятом в Маньчжурии…