Александр Бушков - Антиквар

Теперь — о Фабере, сиречь господине Фаберже, поставщике двора и всё такое прочее… Этот портсигарчик, сляпанный в двадцатых годах двадцатого века, в прошлой жизни как раз и носил соответствующее клеймо. И купил ты его, декадент, за девять тысяч рублей в магазине «Раритет», у господина Тарабрина по кличке «Врубель» — свои люди эту кличку произносят раздельно: не фамилия художника, а — «В рубель». Что, скажу тебе по секрету, обозначает не самый тяжёлый вес означенного господина в шантарской антикварке. А Врубелю его толкнул за шесть тысяч Миша из Барнаула… Держал я этот портсигарчик в руках, когда клеймо на нём было старое, как нельзя более соответствующее истинному возрасту… Ну вот. А потом Врубель тебя сводил к Виктору Пантелеевичу по прозвищу Маэстро, каковой с присущим ему искусством изобразил на месте старых чекух новые, фаберовские… Я что-то неправильно излагаю? Ты скажи, ежели я в чём ошибся… Молчишь? Молчишь, падло, что ж тебе сказать-то в этой хреновой ситуации…

— Нет, если так, возьмите…

Попытка парнишечки вынуть из внутреннего кармана лёгкой куртки неправедно полученные денежки была мгновенно пресечена Шварцем, врезавшим ребром ладони меж шеей и плечом. Кот Учёный, заскучавший, должно быть, из-за совершеннейшего своего неучастия в событиях, предложил мягким интеллигентным тоном:

— Ну что, кончаем с гуманизмом и начинаем пинать всерьёз?

— Друг мой, я вами удручён, — сказал Смолин. — Зачем же пинать живого человека, что за садизм… Итак. Откуда ты взял своё фуфло, мы уже выяснили. Теперь побежим вприпрыжку по твоим странствиям в поисках халявной денежки… Портсигарчик этот ты пытался сдать в Новониколаевске — Витальичу в «Золотую пещеру» и Коле Кабанову, вольному стрелку, но они, будучи людьми с некоторым житейским опытом, тебя отшили. Тогда ты дёрнул в Томск, обошёл все три тамошних точки, но опять-таки не встретил желания отдать настоящие деньги за фуфло. Вот и подался к нам, гастролёр долбаный… Ладно, — сказал он с видом величайшей скуки. — Это уже становится скучным и неинтересным… Запускайте Ашотика, что ли…

Скалясь и цинично похохатывая, Шварц распахнул дверь на всю ширину и рявкнул:

— Ашот Гамлетович, вас просят!

В дверях возник… Точнее, громоздился… Короче говоря, подходящее слово подобрать было трудновато. Ашотик занимал своей громадною фигурой весь дверной проём, отнюдь не узкий и не низкий, касаясь макушкой притолоки, а косяка — плечами. Телосложением он более всего напоминал поставленный на попа микроавтобус и одет был без особых претензий на элегантность: в потёртые тренировочные штаны и распахнутый белый халат, открывавший необъятное пузо, а также могучую грудь, заросшую чёрным волосом. Из особых примет у него имелись золотая цепь на бычьей шее, весом этак около килограмма, и пара золотых перстней, тоже сработанных без излишней мелочности. Картина была впечатляющая.

— Баре дзевс! — прогудел великан.

— Баре дзевс, Ашотик! — сказал Смолин приветливо. — Заходи, не смущайся…

— Ково виибат?

— А вот тебе милая девочка, — сказал Смолин, кивая на обомлевшего москвича. — Вот это нехорошее создание пыталось нас, убогих, кинуть на приличные деньги, но было разоблачено… Что ж ещё с ним сделать-то?

— Ибат, канэчно! — пробасил Ашотик, надвигаясь. — Ах, какой красывый девичка, я тарчу! Сама штанышки снымеш, милая, или тэбэ памоч?

Судя по реакции, заезжий жулик никакой любви к подобным развлечениям не испытывал: он отпрыгнул к стене, вжался в неё так, словно надеялся проломить, и заорал:

— Вы что, охренели?

— Ничего-ничего, — сказал Смолин, ухмыляясь. — Мы ж не звери и в правовом государстве живём… Потом покажем тебе дорожку до РОВД, и ты там сможешь невозбранно подать заявление о том, что с тобой совершили акт мужеложства самым насильственным образом. У Ашотика всё равно железная справка из «дурки», недельку там покантуется, а потом мы его выкупим, в который раз. А вот тебе придётся следакам по десять раз повторять, как именно тебя ставили и что именно проделывали… Ну ладно. Соловья баснями не кормят. Давай, Ашотик, побалуй с девочкой, а мы посмотрим…

— Ва! — с большим воодушевлением воскликнул Ашотик, звучно похлопывая себя по пузу. — Хады суда, моя сладэнькая, Ашот Гамлэтович тэбя савсем не болно апрыходует…

Он ловко сцапал москвича с неожиданным для столь великанской фигуры проворством и вмиг легонько придушил, едва тот нацелился орать. Припечатал физиономией к столу, похлопал пониже спины, ласково приговаривая:

— Тэбэ понравытся, солнышко…

Его жертва, всё ещё тщетно пытаясь вырываться, издавала звуки, больше всего напоминавшие щенячий скулёж. Когда ситуация для некоторых её участников — точнее, одного-единственного — исполнилась законченного драматизма, Смолин легонько хлопнул в ладоши:

— Стоп, снято, всем спасибо…

Отпустив незадачливого афериста, Ашотик напоследок ещё раз ласково похлопал его по попке, хохотнул и удалился в сопровождении Шварца. Милейший был человек (без малейшей тяги к педерастии), работал шеф-поваром в армянском кафе напротив и добрым соседям охотно оказывал подобные услуги за смешные деньги — поскольку к тому же, как давно выяснилось, всю жизнь мечтал играть на сцене, да как-то не сложилось…

Смолин сел за стол и брезгливо сказал:

— Ладно, не хлюпай, чадушко. Пошутить нельзя?

Москвич, всё ещё легонько сотрясаясь от нешуточного испуга, таращился на него с лютой, бессильной злобой, но вякнуть хоть словечко, разумеется, опасался.

— Можно всё это провернуть и по-другому, — хладнокровно продолжал Смолин. — Тебе не приходило в дурную башку, что номера купюр могли быть переписаны? Тогда процедура и вовсе становится культурнейшей, цивилизованнейшей — строчим заяву в РОВД, сдаём тебя, козла. Экспертиза в два счёта устанавливает, что Фабер и оба японца липовые — и светит тебе весёлая статья касаемо торговли заведомыми фальшаками. А учитывая, что казацкая шашечка настоящая, приплюсовывается ещё и торговля холодным оружием. Чистейшее дело получится, согласись. Вряд ли у тебя найдутся бабки высвистывать столичных звёзд вроде Резака и Падлы, так что куковать тебе, придурок, на сибирской зоне от звонка до звонка… Мы люди не злые, мы тебе обязательно дачку пошлём с пряниками и вазелином — у нас на зонах любят из московских Манек делать…

Он закурил, спокойно пуская кольца к потолку. Посмотрел на окончательно растоптанного оппонента и сказал почти равнодушно:

— Ладно, делу время, а потехе час… Выкладывай бабки, ублюдок, и сматывайся. Твоё счастье, что некогда с тобой разбираться по полной, да и руки пачкать неохота… И запомни себе намертво, придурок жизни, что дикарей в Сибири не водится. Здесь тебя самого разведут, пискнуть не успеешь…