Александр Бушков - Антиквар

Смолин посмотрел на часы: шло к полуночи. Отсюда им, как обычно, были прекрасно видны окна кухни и двух комнат из трёх — свет там ни на секунду не гас. Отправленный полчаса назад на разведку к противоположной стороне дома Шварц прилежно отрапортовал, что свет горит и в третьей комнате, шторы там так же плотно задёрнуты…

— Когда «скорая» уехала, я сходил к подъезду, — продолжал Кузьмич. — Там наблюдалось некоторое скопление граждан, привлечённых происходящим. Среди таковых, состоявших главным образом из соседей, преобладали высказывания, сочувствующие старушке, — а также циркулировали слухи, что бабушка, придя в умоисступление, мужнины картины резала на мелкие клочки-полосы, чуть ли не все покромсала. Информация данная, как меня заверили, поступила от родственницы, которая врачей и вызвала… Речь, надо полагать, может идти только о гражданке Дарье… Более доложить нечего.

— Свет, — страшным шёпотом распорядился Смолин. — Свет вырубите!

Оказавшийся ближе всех Фельдмаршал ударил по выключателю, и свет погас. Смолин приник к окну, отдёрнув выцветшую занавеску. У подъезда остановился микроавтобус, кажется, «тойотовский», выпрыгнули двое парней, откатили боковую дверцу, выдернули объёмистый, но, судя по их движениям, очень лёгкий мешок…

Смолин непроизвольно оскалился. Уличный фонарь помещался у самого подъезда, света было достаточно, и он моментально опознал двоих из тех, что сегодня пытались ему хамить в парке. У одного башка была украшена аккуратной белой повязкой, укутывавшей главным образом ухо. Он первым и вошёл в подъезд, а второй, без усилий вскинув мешок на плечо, подался следом.

— Фельдмаршал, — распорядился Смолин, не поворачивая головы. — Давай туда быстренько, проткни ему покрышку, а лучше две…

Технической стороны дела он не касался, прекрасно зная, что Фельдмаршал всегда с собой таскает отличный многофункциональный ножик — из тех, что представляют собой раскладные плоскогубцы с массой других полезных штучек. Фельдмаршал кивнул и проворно выскользнул из квартиры.

— Ну вот, — сказал Смолин, поудобнее усаживаясь на подоконнике. — Тут не нужно быть гением — информации столько, что выводы кто угодно сделает… Бабульке наверняка наша стерва подсыпала или подлила какой-нибудь дури, достаточно быстродействующей. Вот крыша и поехала, шифером шурша… Так что у эскулапов и сомнений не было насчёт немедленной госпитализации. И кто тут докажет, что Дашка — не родственница, а сбоку припёка… Обратите внимание, джентльмены и товарищи, что сценарий не лишён определённого изящества… Бабушка Фаина, изволите ли видеть, картины рвала в мелкую лапшу… Под это дело можно всё вынести… А в мешке у них, вероятнее всего, как раз и напиханы обрывочки-лоскуточки, которыми потом вся квартира усыпана будет… Изящно, согласен, есть выдумка и фантазия у наших долбаных конкурентов… Когда бабуля выйдет на волю, веры ей не будет никакой, что бы ни твердила… Нет, положительно, с фантазией сволочи…

Кузьмич, переставший наконец расхаживать по комнате, словно журавль, откашлялся и озабоченно сказал:

— Следовало бы поставить в известность органы…

— Органы, Кузьмич, в известность уже поставлены, — сказал Смолин чистую правду.

Он понятия не имел, где притаились местные правоохранители, — но рекомендованный ему Равилем здешний подполковник произвёл самое хорошее впечатление. Понятно было, что он, как человек многоопытный, светиться раньше времени не станет и появится на сцене, когда окончательно уверится, что ему не соврали и дело в самом деле насквозь криминальное…. Битый жизнью и службой мужичок, сразу видно.

Смолин оглянулся. Кузьмич, присев на краешек обшарпанного стула, прямо-таки извивался от нетерпения, очень ему хотелось тряхнуть стариной и немедленно пресечь нечто противозаконное. Так и содрогался от нешуточного охотничьего азарта, хрен старый. Шварц же, устроившись гораздо более уютно — в единственном мягком кресле времён пребывания здесь Гагарина и Че, — внешних признаков нетерпения не выказывал, он просто покручивал на колене небольшой немецкий револьверчик, заряженный солидными «резинками». Как самый молодой в команде, не наигравшийся ещё дурами, он вечно таскал кучу всевозможных стрелялок, то газовик у него драл карман, то «Оса» с лазерным прицелом, то разнообразные «резины». Впрочем, сегодня эти его цацки могли и пригодиться…

— Ясно, что ночевать они там не будут, — сказал Смолин. — Рано или поздно уйдут. Короче говоря… Кузьмич, ты у нас будешь бдительный сосед, вредный пенсионер, который просто не может не поинтересоваться, что это ночной порой в машину грузят. Усёк?

— А чего тут не усечь…

— В общем, подойдёшь первым и наедешь на них со всей возможной вредностью. Только, я тебя умоляю, если они что-то такое достанут, не геройствуй, а падай, мы будем за спиной…

— Знал бы ты, Василий Яковлевич, в каких переделках бывали, — с достоинством изрёк Кузьмич.

— Всё равно, — сказал Смолин. — Если появится нечто стреляющее — не искушай судьбу… Мы их в таком случае будем крутить с особенной заботой… Шварц, а Вадик что, так и не объявился?

— Мобильник отключён напрочь, пропал…

— Ну, дело житейское, — сказал Смолин. — Оттягивается где-нибудь, декадент… Итак, если… Опа!

Свет в одной из комнат погас — а почти сразу же и в другой.

— Быстро! — приказал Смолин, спрыгивая с подоконника. — Они уходят, бля буду, уходят…

Он первым выскочил из барака и быстрыми шагами направился к подъезду. Спохватившись, пропустил вперёд Кузьмича, схватил за локоть бульдозером прущего Шварца. Кузьмич, обогнав их — он был всё в той же гимнастёрке, галифе и начищенных до блеска сапогах, — одним махом оказался возле машины, к которой уже преспокойно подходила Дашенька в компании двух парней (все трое нагруженные толстенными свёртками, в которых моментально угадывались свёрнутые полотна), заступил дорогу честной компании и командирским голосом, источавшим как железо, так и яд, рявкнул:

— Па-астаим, молодые люди! Что это вы тут на ночь глядя перетаскиваете?

Смолин успел прикинуть: всех картин они за одну ходку не смогли бы прихватить, наверняка собирались возвращаться ещё раз, то-то свет в кухне остался — там, надо полагать, и остальное дожидается, столь же тщательно свёрнутое, ну, тем лучше, улики налицо…

Он достал из кармана брелок, парный к тому, что оставил Фаине, нажал кнопочку и убедился по миганию красного огонька, что штучка работает. Тем временем произошло то, чего и следовало ожидать: тот, у которого оба уха остались здоровёхонькими, даже не замедляя шага, ленивым голосом посоветовал Кузьмичу убираться по семиэтажному адресу — и хладнокровно двинулся к машине.