Владимир Гриньков - Приснись мне, убийца

Козлов замер.

– …все так, как представлялось.

– Но почему?

– Не знаю, – пожала плечами женщина.

С ней происходит то же самое, что и с Козловым. Ничего особенного. Просто так устроен мир.

– Удивительно, – пробормотал Козлов.

– Да, – согласилась женщина. – И невозможно найти этому объяснения.

– Ваш чай остывает.

Козлов залпом выпил два стакана, один за другим. На третий его уже не хватило.

– Переоценили свои силы! – засмеялась женщина.

И Козлов засмеялся вместе с ней – счастливо и смущенно одновременно.

Зачем ему далекий, неведомый Челябинск? К чему это поспешное бегство? Он от кого-то бежит? Или от себя?

– Какая ближайшая станция? – спросил Козлов.

– Не знаю.

Он выйдет. Прямо сейчас, на первой же остановке. Вернется домой – к Вике, к Дмитрию Николаевичу. И извинится перед обоими. Ни Вика, ни профессор ни в чем перед ним не виноваты. Это он, Козлов, виноват. Ему всего несколько минут потребовалось на то, чтобы окончательно все разложить по полочкам.

Когда он достал с полки сумку, оставалось уже только объяснить попутчице хоть что-то.

– Забыл свои записи, – сказал первое, что пришло в голову. – Придется возвращаться.

Он сошел с поезда и в кассе купил обратный билет.

Попутчиками Козлова на этот раз оказались три офицера: два капитана и майор. Им всем было немного за тридцать, почти ровесники Козлова. На столе стояли водочные бутылки и горой навалена всякая снедь: колбаса, помидоры, хлеб и даже связка бананов.

– Привет! – сказал майор, едва Козлов вошел в купе, и налил в стакан водки. – Домой едем?

– Домой.

– Отлично, – сказал майор и протянул стакан с водкой Козлову: – За встречу.

Козлов выпил, и майор тут же протянул ему помидор на закуску.

– Прямо как отец родной, – сказал Козлов. – Такая забота – непривычно даже.

– Мы – армия, – гордо произнес майор. – И защита мирного населения – наша главная задача. – И пьяно подмигнул Козлову. – Меня Константином зовут. Костя, в общем.

– Меня – Олег.

– А это – Саша и Алексей, – представил майор своих попутчиков. – Ты извини вообще, что мы тебя так встретили.

– Как? – не понял Козлов.

– Ну, таким вот маленьким беспорядком, – майор Костя повел взглядом вокруг. – Месяц в чистом поле просидели, это, я тебе скажу, не жизнь.

– Учения, – сказал понимающе Козлов.

– Что-то вроде того. Космонавтов встречали.

– Это вот тех, что приземлились недавно?

– Они самые, Олег. Мы, чтоб ты знал, – ПСС.

– Что? – не понял Козлов.

– Поисково-спасательная служба. Слышал?

– Нет.

– Вот видишь, – сказал майор Костя печально. – А кто, по-твоему, космонавтов встречает? Это только по телевизору показывают: «шишки» всякие в лампасах и папахах, кто-то цветы сует, ну и всякая такая дребедень. А на деле все не так! Мы вот с ребятами из «вертушки» не вылазим…

– Из вертолета, – пояснил Козлову один из капитанов.

– Да, из вертолета, – поправился майор. – Отслеживаем, куда «эс-а» приземлится…

– Спускаемый аппарат, – опять пояснил капитан.

– Да, спускаемый аппарат. И все, только они посадку совершили – для нас работа начинается. Мы ни перед кем не держим ответ, перед одним только прокурором. Наша задача – чтобы здесь, на Земле, у космонавтов все было нормально. И вот мы их оттуда извлекаем, а они еще совсем беспомощные, их Земля принимает без любви.

Майор махнул рукой:

– Да ладно, чего там. Давай выпьем лучше.

Разлили по стаканам водку, выпили.

– В этот раз он сидит, космонавт-то, – сказал майор. – Уже и эти, с лампасами, прилетели. Он им докладывает, что все нормально, мол, и вдруг – р-раз! – голова у него набок.

– Как это? – не понял Козлов.

– Сознание потерял. Говорю же, Земля принимает без любви. Организм к невесомости привык, даже сердце кровь как-то по-другому гонит, не так, как на Земле; и вдруг в одно мгновение – снова сила тяжести, и организм отключается. Резкая смена обстановки, понял? И это все меняет. Коллапс! Слышал?

– И что дальше?

– Так мы для того к нему приставлены. Сразу рукав закатали, шприц, дозу мы знаем…

– Дозу чего?

– Наркотика. Раз – он глаза открывает, ресницами хлопает – ой, братцы, что такое, почему суета, я ничего не помню.

– А потом опять, – вставил один из капитанов.

– Да, – подтвердил Костя. – Через минуту снова без сознания. Ну, мы ему тогда еще одну дозу, а генерал и говорит: мол, хватит, ребята, перекачаете его, достаточно.

А мы и сами знаем, что хватит.

Козлову было легко среди этих людей. Ему казалось, что день складывается чудесно. Не он задавил в себе тревогу, она совсем его покинула. Ушла, и даже следа не осталось.

Одну за другой они выпили две бутылки водки и приступили к третьей. Козлов уже рассказал о себе, о диссертации, которую пишет. Офицеры смотрели на него уважительно, и их внимание, внимание уверенных в себе людей с обожженными степным солнцем лицами, ему льстило.

За окном уже стемнело. Воздух вокруг Козлова плыл, и лица офицеров стали размытыми.

– Мы ночью приезжаем? – спросил Костя.

– Ночью, – подтвердил Козлов, и веки сомкнулись непроизвольно.

– Так, может быть, поспишь?

– Чего уж там спать. Я посижу, мне с вами хорошо, ребята.

Но сил у него уже не оставалось, и через час его уговорили лечь на верхнюю полку. У офицеров еще была бутылка водки, и они бодрствовали. Уже за полночь Козлов начал метаться на полке и скрипеть зубами. Он спал очень беспокойно, и Костя дважды, поднявшись со своего места, похлопывал спящего Козлова по груди и приговаривал:

– Ну что ты, в самом деле! Успокойся!

Козлов затихал ненадолго, после чего все повторялось. За час с небольшим до прибытия поезда к месту назначения Козлов вскрикнул и заметался. Майор с силой встряхнул его.

– Вставай! – сказал он. – Подъезжаем! Все равно это не сон.

– Перебрал он вчера, – сказал один из его спутников. – Нельзя ему было столько пить.

Козлов открыл глаза и посмотрел на майора полным сумасшествия взглядом.

– Что, плохо? – сказал понимающе Костя. – Душно в купе, плохо спится.

– Да, душно, – ответил хрипло Козлов.

Он беспокойно озирался и выглядел неважно.

– Может быть, водички? – предложил майор.

– Хорошо бы.

Козлов принял из рук офицера стакан с водой и заглотнул с жадностью. Зубы его громко стучали о стекло.

– Ты не приболел? – спросил Костя.

– Не знаю.

– А то ты какой-то бледный.

Козлов промолчал, и его оставили наконец в покое. Он лежал неподвижно на верхней полке и остановившимся взглядом безумно рассматривал потолок. Когда поезд подошел к перрону, Козлов спустился вниз и стал собираться, стараясь ни с кем не встречаться глазами.

Выходя из купе, попрощался со всеми торопливо и сухо и вышел, так и не согнав с лица тревожного выражения.