Сергей Соболев - Девять минут до взрыва

В данном случае Кадзоков представляет здесь интересы тех людей, кто д е р ж и т «героиновую линию». Вернее сказать, таких «коридоров», таких «линий», если не принимать во внимание мелкий опт, все те небольшие разовые партии, которые перемещаются сотнями через границы, существует сразу несколько. В том числе и две главных из них, транзитные, те, что проложены в Новороссийск и к портам Балтийского моря. Один из важных участков «линии», которая берет начало либо в Таджикистане, либо еще дальше, за Пянджем, в контролируемом американцами и бриттами опиумном Афганистане, это как раз тот самый «перекресток» двух федеральных трасс, на котором расположены нынче владения «кулябских», охрану которых взяли на себя структуры, подконтрольных Сайтиеву-старшему.

Кадзоков во время разговора неспешно перебирал четки из отшлифованных янтарных камушков.

– Уваажемый Руслан! Когда мы в последний раз говорили с тобой о наших делах… напомню, это было три месяца назад, в Стамбуле… ты заверил меня, что вы сможете целиком контролировать транспортировку наших грузов на территории области. Так?

Сказав это, посредник уставился на представителя «хасавюртских». У этого человека, являющегося по сути единым в трех лицах, то есть представителем отправителя, получателя и карающей инстанцией, был притягивающий и в то же время проникающий взгляд, выдержать который было непросто даже такому бывалому человеку, как Сайтиев-старший.

Казалось, чьи-то щупальцы пытаются забраться прямо в его мозг – ощущение возникшего из ничего контакта было настолько реальным, что в какой-то момент захотелось одним взмахом руки разрубить ту сеть, которую плетет вокруг него, Сайтиева, этот загадочный человек…

Руслан вспомнил, что один знающий соплеменник сказал ему об этом «Кадзокове», что тот прошел обучение в суфийском ордене. Что он член суфийского тариката – потому и обладает приобретенными за годы тренинга способностями к внушению, умением подчинять себе чужую волю…

Ох, непросто идут переговоры, приходится взвешивать каждое слово. У него, у Сайтиева, как у сапера, приступившего к разминированию взрывоопасного предмета, попросту нет права на ошибку.

Руслан выдержал приличествующую случаю паузу, затем ответил, глядя ему в глаза:

– Я давал такое обещание, уважаемый Хаджи.

Тот вдруг скупо улыбнулся.

– Мне нравится, что ты не пытаешься вилять… или перекладывать свою вину на других.

– Так я ведь не собака, чтобы вилять хвостом.

Мансур Джейкуев, которому пришлось отвечать на львиную долю вопросов, сидел весь потный, красный, распаренный – и не из-за жары, а из-за того давления, которое на него здесь оказывали.

– Уважаемый Хаджи, я еще не все сказал…

– Благодарю тебя, Мансур, – на этот раз в голосе Кадзокова послышалась легкая ирония. – Все, что мне нужно было, я узнал. Не думаю, что чьи-то слова могут повлиять на дальнейшее.

Минуту или две в помещении молельного дома царила тишина. Кадзоков, казалось, весь ушел в себя… Мансур не отрывал взгляд от его пальцев, которые неспешно перебирали четки. Ему вдруг почудилось, что это вовсе не четки, а бухгалтерские счеты. И что «посредник» занят сейчас арифметическими подсчетами, он щелкает костяшкам туда-сюда, как бы прикидывая сумму долга.

Сумму, которую прийдется – кровь из носу – выплатить не позднее назначенного срока…

Что касается Сайтиева-старшего, то он, пересиливая боль в колене, просто ожидал вердикта этого наделенного незримой властью человека. Любые слова, любые доводы теперь не смогут изменить ровным счетом ничего.

Наконец Кадзоков отложил четки в сторону и произнес негромким глуховатым голосом.

– Весь товар, уважаемые, предназначался для распространения в Москве и области. Поэтому счет идет не по «европейской» цене, а по расценкам среднего опта в московском регионе…

Таджик громко сглотнул. В его родной республике грамм героина в среднеоптовых ценах колеблется в рамках от 60 до 80 рублей. В Москве – 500–600. А на черном рынке от 1000 до 1500 рублей! Джейкуеву стало дурно. Он вообще с трудом держался, но, понимая, что любые возражения лишь ухудшат его положение, счел разумным промолчать…

– В тех двух траках, что сгорели прямо во дворе твоего дома, Мансур, транспортировалась крупная… очень крупная партия… пятьсот двадцать четыре килограмма чистейшего вещества! Я обращался… по своим каналам с просьбой сделать «скидки». С учетом форс-мажара, а также в целом наших дружественных партнерских отношений. Мне пошли навстречу, максимально скостив сумму убытков, которые следует покрыть в месячный срок!

Он посмотрел на Джейкуева.

– Решение будет таково. Вы, Мансур, ваша община в твоем лице, в месячный срок обязаны выплатить в качестве возмещения ущерба… четырнадцать миллионов долларов. Повторяю – четырнадцать миллионов! Наличными! И не позднее месяца начиная с завтрашнего дня!

Кадзоков перевел взгляд на Сайтиева.

– Ваша доля в компенсации ущерба – семь миллионов американских долларов! Срок тот же – ровно месяц.

Тахир ожидал дядю в салоне джипа.

«Что-то долго они там «трут», – в который раз подумал он. – Видно, никак не могут прийти к мнению, кто же должен оплатить ущерб… Кто и сколько…»

Наконец из-за дома в сопровождении одного из охранников вышел Мансур Джейкуев. Странно, но дяди с ним не было… видно, задержал посредник.

Джейкуев подошел к хозяину особняка. Тахир увидел, как таджик сначала покачал головой, потом коротко обнялся с адыгом и направился к поджидающему его здесь джипу.

Проходя мимо «лендкруизера», Мансур каким-то безжизненным, вялым жестом вытер обшлагом пиджака струящийся из-под тельпека по лицу пот.

Наверное, крепко ему досталось: он даже как будто усох, стал ниже ростом…

Тахиру, конечно, не терпелось узнать, каковы итоговые результаты.

Но пришлось – на глазах у чужих людей – проявлять выдержку и спокойствие.

Наконец, спустя почти час после того, как со двора уехали таджики, в сопровождении охранника и хозяина дома появился – прихрамывая даже больше обычного – Руслан Сайтиев.

Тахир, словно подброшенный пружиной, выбрался из машины и поспешил к дяде. Сайтиев-старший обнял адыга, поговорил с ним минуту или две. Поблагодарил за возможность встретиться в его доме с посредником. Затем извинился, что не может остаться для более длинной задушевной беседы, что вынужден отказаться от угощения – по причине, которая хозяину хорошо известна.

Пара джипов уже проскочили райцентр, когда Сайтиев-старший наконец разомкнул свои уста.

– На нас навесили серьезный долг. Очень крупная сумма! На таджиков повесили в два раза больше… но какое нам дело до Джейкуева?! Пусть сам выкручивается как хочет!