Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело заикающегося епископа. Дело об удачливых ножках

– Я предупреждал вас, Брэдбери, что не нужно врать по поводу того звонка Марджори Клун, – напомнил адвокат. – Я говорил вам, что это будет признанием вины.

Брэдбери неотрывно смотрел на Мейсона. Его лицо стало белым, как полотно.

– Да будьте вы прокляты! – сказал он полным ненависти голосом.

О’Мэлли кивнул Райкеру и Джонсону.

– Мы возвращаемся в Управление, – сказал он детективам, потом повернулся к Делле Стрит. – Не могли бы вы соединить меня с Управлением полиции? Я сейчас отправлю людей искать Еву Ламонт и обыскивать номер Брэдбери в отеле «Мэплтон».

Мейсон поклонился О’Мэлли.

– Спасибо, сержант, – поблагодарил он, повернулся к Брэдбери и сделал широкий жест рукой: – Как вы очень метко заметили, Брэдбери, мы прекрасно понимаем друг друга. Мы оба борцы. Только мы используем разное оружие, вот и все.

Журналисты собрались полукругом у входа в личный кабинет Перри Мейсона. Присланные газетами фотографы приготовили камеры и вспышки. Адвокат сидел за своим письменным столом в большом вращающемся кресле. За ним стояла улыбающаяся Делла Стрит и тепло смотрела на шефа. Доктор Дорай сидел в большом кожаном кресле. Марджори Клун устроилась на подлокотнике рядом с ним.

– Можете склонить головы поближе друг к другу? – попросил один из репортеров. – Мисс Клун, наклоните немного голову. Мистер Дорай, поднимите голову, посмотрите на нее снизу вверх и улыбнитесь.

– Я и так улыбаюсь.

– Вы, скорее, ухмыляетесь, – заявил репортер. – А нам нужна мечтательная улыбка счастливого человека.

Марджори Клун сделала так, как ее просили. Перри Мейсон наблюдал за молодой парой со снисходительной улыбкой.

Внезапно их всех осветили вспышки, потом один из репортеров повернулся к адвокату.

– Вы можете рассказать, мистер Мейсон, когда вы впервые поняли, что Брэдбери виновен в этом убийстве? – спросил журналист.

– Впервые я об этом подумал, когда убедился, что Брэдбери связывался с Марджори Клун после совершения убийства, но до полуночи, – принялся неторопливо объяснять Мейсон. – Я знал, что Марджори Клун не могла ему позвонить, потому что понятия не имела, где он находится. Поэтому он должен был звонить ей сам. Он не мог ей позвонить после того, как она отправилась в отель «Боствик» и должен был это сделать, пока она находилась в квартире Тельмы Белл. Я задумался, откуда он мог это узнать. Он должен был получить эту информацию до того, как я сообщил ему новости. Единственный возможный вариант это выяснить – листочек бумаги в квартире Пэттона с записанным на нем номером.

– И вы устроили для него ловушку? – спросил репортер.

– Не совсем так. Но я начал догадываться, что к чему. Я вспомнил, что он пришел ко мне в контору с последним номером «Либерти», а этот журнал только что появился в продаже. Он в тот вечер купил его в табачном киоске. Позднее девушка, работающая там, сказала мне, что он оставлял у нее пакет и купил журнал. Я понял, что он должен был оставить у нее пакет, когда в тот вечер приходил ко мне в контору, но сам он об этом ничего не сказал. Тогда я начал проверять другие детали и понял, что он не просто может быть виновен, а и есть убийца. Я захотел выяснить, по каким номерам он звонил. Вначале я никак не мог придумать, как мне это сделать, но потом вспомнил, что номера, по которым звонят, регистрируются в гостинице и остаются в их базе данных. После этого выяснить их не составило проблем.

– А как вы узнали, что в деле фигурирует Ева Ламонт?

– Первая телеграмма, которую я получил в связи с этим делом, была подписана Евой Ламонт. Похоже, Брэдбери собирался ее использовать в своих целях, но потом испугался, что она не сможет сделать все так, как он запланировал. Но он все равно держал ее при себе в качестве помощницы – чтобы свалить вину на Дорая. Конечно, она не знала истинных фактов дела, Брэдбери сообщал ей только те факты, которые считал нужными сам. Она делала то, что он ей говорил, и у нее неплохо получалось. Она в точности выполняла его указания и смогла задурить голову Полу Дрейку. Используя ее, Брэдбери смог направить полицию по следу Дорая гораздо быстрее, чем они начали бы им заниматься без нее.

– Как вы считаете, когда Брэдбери впервые задумался об убийстве Пэттона? – прозвучал следующий вопрос.

– Какое-то время тому назад. Конечно, он не сразу разработал план в деталях, а только после того, как у него на руках оказались факты, позволившие разработать хороший план. Брэдбери – умный человек, не сомневайтесь в этом. Конечно, ему повезло, он использовал удачно подвернувшиеся возможности, и ему почти удалось отправить доктора Дорая на электрический стул. Никакие присяжные на этой земле не поверили бы, что доктор Дорай говорит правду, заявляя, что нож таинственно исчез из его автомобиля, когда он припарковался рядом с домом, в котором жил Пэттон. Более того, если бы доктор Дорай убедился, что преступление совершила Марджори Клун, то он сам бы признался в убийстве.

– И вы обо всем этом догадались даже без полного рассказа Тельмы Белл о случившемся?

– Я понял, что должно было случиться, – пояснил Мейсон. – Тельма Белл никогда не говорила мне правду. Я впервые ознакомился с ее полной версией случившегося, когда увидел интервью для СМИ. В нем она рассказывает, как Пэттон, приняв на грудь, пытался запереть ее в спальне. Она спряталась в ванной. Она считала, что с Пэттоном катится вниз, а он эксплуатируют ее природную красоту. Она устала, была вся на нервах, и у нее началась истерика. Конечно, Брэдбери слышал ее вопли, когда шел по коридору. Он открыл дверь и зашел в квартиру. Место и время идеально подошли для его цели.

– Но вы сами признались, мистер Мейсон, что заперли дверь и сделали ложное заявление полиции, не так ли? – спросил другой репортер.

Перри Мейсон широко улыбнулся, его глаза блестели.

– Признался.

– Разве это не является преступлением?

– Нет, не является. Человек может врать полиции и вообще кому угодно – сколько хочет. Если он врет, чтобы покрывать убийцу, то может быть виновен в совершении правонарушения. Если человек врет под присягой, то совершает лжесвидетельство. Но в данном случае, господа, ложь помогла поймать убийцу в капкан.

– Но разве вы не рисковали? – не унимался репортер.

Мейсон отодвинул кресло от письменного стола, поднялся на ноги, расправил плечи и обвел собравшихся журналистов глазами. По его взгляду было видно, что, с одной стороны, ему забавно это слышать, с другой же, блеск его глаз говорил о чем-то очень серьезном. Когда он заговорил, в тоне его голоса даже можно было услышать намек на презрение.

– Господа, я рискую всегда, – заявил адвокат. – Именно так я веду игру. И мне это нравится.