Эрл Гарднер - Перри Мейсон: Дело заикающегося епископа. Дело об удачливых ножках

Крепкий мужчина в униформе таксиста выступил вперед, поднял руку, прошел присягу и занял трибуну для свидетелей.

– Вас зовут Карл Смит и вы работаете теперь и работали таксистом в пятый день этого месяца таксистом? – спросил Шумейкер.

– Да.

– Вы знаете обвиняемую, Джулию Браннер?

Таксист посмотрел на женщину, которая, плотно сжав губы, сидела чуть позади Перри Мейсона.

– Да.

– Когда вы увидели ее впервые?

– В ночь на пятое, где-то в час утра. Она вызвала такси, и я приехал. Она дала мне письмо, адресованное Ренволду К. Браунли, и попросила отвезти в резиденцию Браунли. Я сказал, что поздновато уже для доставки писем, но она заверила меня, что ничего страшного. Мистер Браунли будет рад получить это письмо.

– Что-нибудь еще?

– Больше она мне ничего не сказала. Я доставил письмо. Когда позвонил, дверь открыл молодой человек. Я отдал ему письмо. Он сказал, что отнесет его мистеру Браунли. Я спросил, как его зовут, и он сказал…

– Минуточку, – бросил Мейсон. – Я протестую против использования в показаниях любого разговора между двумя людьми, потому что это не более чем досужие домыслы и не является частью Res Gestae [10] деяния ( лат .) В юриспруденции – обстоятельства, связанные с фактом. .

– Протест принимается, – постановил судья Нокс.

Шумейкер с торжествующей улыбкой повернулся к присутствующим на слушаниях зрителям.

– Если в зале есть Филип Браунли, не сочтите на труд встать. – Филип Браунли, худой и бледный, в бежевом костюме, поднялся. – Вы видели этого мужчину раньше? – спросил Шумейкер таксиста.

– Да. Именно ему я отдал письмо.

– У меня все, – подвел черту Шумейкер.

Мейсон махнул рукой.

– Вопросов не имею.

– Филип Браунли, займите, пожалуйста, место свидетеля, – попросил Шумейкер.

Молодой человек вышел вперед.

– Вы знакомы с Карлом Смитом, свидетелем, который только что давал показания?

– Да.

– Вы видели его в ночь с четвертое на пятое?

– Да.

– Он вам что-то отдал?

– Да.

– Что именно?

– Письмо, адресованное моему дедушке, Ренволду К. Браунли.

– Что вы с ним сделали?

– Немедленно отнес моему дедушке.

– Он уже лег спать?

– Он читал в постели. Такая у него была привычка – читать допоздна.

– Он вскрыл конверт при вас?

– Да.

– Вы видели письмо?

– Я его не читал, но он сказал мне, что в нем.

– Что именно он вам сказал?

– Я протестую, Ваша честь, – вмешался Мейсон, – на том основании, что это не лучшее свидетельство. Информация не из первых рук, неправоспособная, неуместная и не затрагивающая сути.

– Я поддерживаю протест, – кивнул судья Нокс.

– Что сделал или сказал ваш дедушка сразу после получения письма? – хмурясь, спросил Шумейкер.

– Протестую на тех же основаниях, – тут же вставил адвокат.

– Я не допущу показаний, касающихся содержания письма, – постановил судья Нокс, – но я допущу, как часть Res Gestae , любые показания мистера Браунли, касающиеся того, что собирался сделать его дед и куда собирался пойти.

– Он сказал, – тихим голосом заговорил Филип Браунли, – что тотчас же поедет в портовый район Лос-Анджелеса, чтобы встретиться с Джулией Браннер. Насколько я его понял, он намеревался встретиться с ней на борту своей яхты.

– Прошу вычеркнуть ту часть, которая касается встречи с Джулией Браннер, – вмешался Мейсон, – как информацию, не относящуюся к вопросу, неправоспособную, неуместную, не затрагивающую сути и не из первых рук.

– Я вынесу решение позже, – ответил судья Нокс, – но оставлю эти показания, если в дальнейшем станет понятно, что они, по моему разумению, являются частью Res Gestae .

– Они слишком далеки, чтобы быть частью Res Gestae , – запротестовал Мейсон.

– Я так не думаю, мистер Мейсон. Однако, все будет зависеть от дальнейших показаний свидетеля. Вы сможете повторить свой протест позже, после того, как мы услышим все показания.

– Он сказал что-нибудь еще? – спросил Шумейкер.

– Да. Он назвал ее дьяволицей, которая долгие годы держала у себя часы его сына, а теперь согласилась их вернуть.

– Прошу это вычеркнуть, – заявил Мейсон. – Это не часть Res Gestae и попытка пересказать содержимое документа, написанного обвиняемой. Информация не из первых рук, неправоспособная, неуместная и не затрагивающая сути.

– Протест принимается, – кивнул Нокс. – Это будет вычеркнуто. Не является частью Res Gestae .

– Что сделал ваш дедушка? – спросил Шумейкер.

– Оделся, спустился к своему автомобилю и выехал из гаража около двух часов утра.

– Вы знакомы с Перри Мейсоном, адвокатом, который представляет обвиняемую?

– Да.

– Видели вы его в ту самую ночь, точнее, вечером четвертого?

– Да. Он приезжал в начале двенадцатого.

– Вы с ним говорили?

– Да.

– Вы обсуждали с ним завещание вашего дедушки?

– В каком-то смысле, да.

– Ваша честь, – подал голос Мейсон, – я протестую. Это попытка доказать, что этот разговор имел место до того, как представлены доказательства состава правонарушения.

– Ваша честь, – обратился к судье Шумейкер, – на данный момент я более не буду касаться этого разговора. Позднее я намерен доказать, что вечером четвертого Перри Мейсон узнал важную информацию о том, что Ренволд Браунли намерен утром пятого подписать документы, согласно которым основная часть его имущества перешла бы к его внучке Джейнис Браунли. Мейсон передал эту информацию своей клиентке и таким образом снабдил ее мотивом для убийства. Однако, в настоящий момент я этого касаться не собираюсь. Можете задавать вопросы, мистер Мейсон.

– Вы поджидали меня, когда я уезжал из особняка вашего деда?

– Да.

– Как долго вы меня ждали?

– Несколько минут.

– Вы знали, когда я вышел из комнаты, где разговаривал с вашим дедом и направился к своему автомобилю, так?

– Да, я услышал, как вы вышли из комнаты.

– И тогда пошли на подъездную дорожку, где и дождались меня. Это так?

– Да.

– Но ваша одежда была совсем мокрая. Шел сильный дождь, но недостаточно сильный, чтобы вы промокли до костей за те несколько секунд, которые прошли от момента моего ухода из комнаты, где я говорил с вашим дедом, до нашей встречи на подъездной дорожке. Как вы это можете объяснить?

Молодой Браунли опустил глаза и ничего не сказал.

– Отвечайте на вопрос, – потребовал судья.

– Я не знаю, – промямлил Браунли.

– Разве не факт, что вы стояли под дождем до того, как я вышел из дома? Разве не факт, что вы могли слышать большую часть, если не весь мой разговор с вашим дедом? Разве вы не подслушивали, стоя у одного из окон? – Браунли замялся. – Отвечайте на вопрос, – прогремел Мейсон, поднимаясь, – и говорите правду.

– Да, – пусть не сразу, но ответил молодой Браунли, – я стоял у окна и старался услышать ваш разговор. Услышал, правда, только часть.