Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

– Нет.

– Ты меня сделала.

– Ого!

– Ты меня сделала, Трой.

– А я думала, ты предпочитаешь, чтобы я осталась маленькой мышкой.

– На самом деле я, оказывается, всегда вел себя как полный идиот. Я тебя не достоин.

– Давай не будет говорить о том, кто кого достоин.

– У меня есть только одно оправдание, хотя и это, если рассуждать логически, никакое не оправдание. В полицейских романах пишут, что послать убийцу на виселицу для нас просто работа, то же самое, что поймать карманника. Это не так. Именно из-за своих последствий работа в отделе тяжких преступлений не похожа ни на какую другую. Я впервые столкнулся с этим, когда мне было двадцать два года, и принял правила игры, но, по-моему, окончательно осознал, что к чему, только через пятнадцать лет. И случилось это, когда я по-настоящему влюбился – в тебя, дорогая.

– А я с этим столкнулась и все поняла, раз и навсегда, в доме Анкредов. Перед тем как ты вернулся, я подумала даже, что для нас обоих было бы неплохо, если б каким-то необъяснимым образом у меня в памяти застряло нечто очень важное для расследования этого дела.

– Ах вот даже как?

– Ну да. А самое удивительное, – Трой провела ладонью по волосам, – самое удивительное заключается в том, что я не могу избавиться от твердого убеждения, что это нечто действительно сидит там, в одном из уголков памяти, и просто ждет своего часа, чтобы появиться на свет.

– Мне бы хотелось, – заметил Аллейн, – чтобы ты еще раз, максимально подробно, пересказала мне ваш разговор с сэром Генри после того, как он обнаружил надпись на зеркале в своей спальне и кота с размалеванными усами. Если что-то, какую-то подробность, ты забыла, так и скажи. Только, во имя всего святого, ничего не придумывай. Ну как, можешь вспомнить?

– Думаю, да. По крайней мере бо́льшую часть. Для начала – он сильно обозлился на Пэнти.

– А этого немыслимого Седрика не заподозрил?

– Ничуть. А что, это Седрик?..

– Именно. Сам выдавил из себя признание.

– Вот чертенок. Стало быть, у него под ногтями действительно краска застряла.

– А сэр Генри?..

– А он все твердил, что Пэнти всегда была для него светом в окошке и как он заботился о ней, а она его помоями облила. Я пыталась убедить его, что девочка тут ни при чем, но он только фыркнул, как у них в семье принято: «Тью-ю». Слышал?

– Естественно.

– Потом заговорил о браках между кузенами и как он их не одобряет, после чего сразу перешел к весьма угнетающему повествованию о том, как… – Трой проглотила комок в горле и поспешно договорила: – Как его бальзамируют. Тогда-то кто-то из нас и упомянул эту книгу. Далее он, по-моему, сказал что-то нелестное о Седрике как о своем наследнике и заметил, что у него никогда не будет детей, а бедняга Томас никогда не женится.

– Тут он, по-моему, ошибся.

– Да ну?! И кто же?..

– Психолог. Или, вернее сказать, психологиня.

– Мисс Эйбл?

– Она находит, что он весьма успешно подавляет свое либидо или что-то в этом роде.

– О Господи! Ладно, дальше он продолжал говорить о том, что будет после его ухода, ну а я пыталась его отвлечь, и как будто не без успеха. Он принял весьма загадочный вид и сказал, что всех в доме ждут сюрпризы. В этот момент в комнату ворвалась Соня Орринкурт и заявила, что против нее плетут интриги и ей страшно.

– Все? – помолчав, осведомился Аллейн.

– Нет… не все. Он сказал что-то еще, Рори, только не могу вспомнить, что именно. Но факт – что-то сказал.

– Это было в субботу, семнадцатого, так?

– Давай-ка прикинем. Я приехала туда шестнадцатого. Да. Да, мы встретились на следующий день. Но что же он все-таки сказал? – задумчиво продолжала Трой. – Жаль, никак не могу вспомнить, о чем это он заговорил.

– Не старайся. Само собой вдруг вспомнится.

– Может, мисс Эйбл смогла бы вытянуть это из меня, – усмехнулась Трой.

– В любом случае сегодня большой день.

Выходя из комнаты, Трой взяла мужа за руку.

– Первый элемент новой системы, – объявила она. – Все прошло довольно спокойно, как тебе кажется?

– Да, любовь моя. Благодаря тебе.

– Что мне в тебе, помимо всего иного, нравится, – заметила Трой, – так это твои изысканные манеры.

Следующий день получился очень хлопотливым. Переговорив накоротке с Аллейном, заместитель комиссара решил ходатайствовать о разрешении на эксгумацию.

– Полагаю, надо действовать предельно оперативно. Вчера я разговаривал с министром внутренних дел и предупредил, что нам может понадобиться его помощь. Так что отправляйтесь прямо сейчас.

– Если вы не против, сэр, лучше бы завтра, – попросил Аллейн. – Для начала мне хотелось бы повидаться с доктором Кертисом.

– Хорошо. – И окликнул уже направляющегося к двери Аллейна: – Да, Рори, если мисс Аллейн все это как-то не с руки…

– Большое спасибо, сэр, пока она вполне справляется.

– Отлично. В таком случае – с Богом?

– С Богом, – вежливо кивнул Аллейн и отправился к мистеру Рэттисбону.

Контора мистера Рэттисбона на Стрэнде выстояла на ветрах времени и выдержала многочисленные бомбежки. Насколько запомнилось Аллейну, который первый свой официальный визит туда нанес еще до войны, здание несколько напоминало памятник диккенсовскому стилю, как, впрочем, и сам хозяин, чье имя было выгравировано на фасаде. Сохранилось все – тот же самый клерк, с его привычкой медленно поднимать голову и подслеповато вглядываться в посетителя, та же крутая лестница, тот же смутный запах старины и, наконец, восседающий в кожаном кресле, осененный величием лет, тот же самый мистер Рэттисбон – престарелый законник, нахохлившийся, как птица, за своим столом.

– Ах да, да, конечно, главный инспектор, – забормотал хозяин кабинета, протягивая гостю руку-клешню, – входите, входите, присаживайтесь, присаживайтесь. Рад видеть вас, мистер Алл… ейн, да! – И пока Аллейн садился, мистер Рэттисбон успел метнуть на него взгляд, острый, как кончик хорошо отточенного пера. – Надеюсь, никаких осложнений?

– По правде говоря, – возразил Аллейн, – боюсь, мои визиты всегда вызваны теми или другими осложнениями.

Мистер Рэттисбон сразу же подался вперед, уперся локтями в стол и скрестил пальцы под подбородком.

– Мне хотелось бы выяснить некоторые обстоятельства, связанные с завещанием покойного сэра Генри Анкреда. Точнее, с завещаниями.

Мистер Рэттисбон облизнулся – так, словно ошпарил губы кипятком и надеялся их охладить. При этом он не сказал ни слова.

– Чтобы перейти прямо к делу, – продолжал Аллейн, – должен сказать, что мы собираемся просить разрешение на эксгумацию.

– Весьма печально, – после продолжительной паузы вымолвил мистер Рэттисбон.

– Перед тем как продолжить наш разговор, позвольте заметить также, что, вместо того чтобы с историей, которую я сейчас изложу вам, обратиться в полицию, наследники сэра Генри могли бы посоветоваться со своим собственным юристом.