Найо Марш - Заклятие древних маори. Последний занавес

– А как быть с Эру Саулом? – спросил Дайкон. – С украденным топором, нарушением табу и всем прочим? Все это не имеет отношения к делу?

– Лишь косвенно. Помните, Эру Саул сказал мне, что по возвращении в клуб после попойки со Смитом они услышали, как мистер Гаунт читал «про дворян, которые нежатся в постелях»? Я сразу понял, что это та часть монолога, которая дословно звучит так: «И проклянут свою судьбу дворяне, что в этот день не с нами, а в кроватях…» Генрих произносил этот монолог в канун Дня святого Криспиана. А вот Смит сказал, что мистер Гаунт «распинался» по поводу того, чтобы, дескать, «кафтаны грязные с французов ободрать». На самом деле эта строка звучит так: «Сорвав камзолы пестрые с французов», – и относится к совершенно другому монологу. Мистер Гаунт читал его напоследок, уже выступая на бис.

– И что из этого? – пожал плечами Саймон. – Смиту все едино.

– Дело в том, что между этими монологами прошло минут шесть-семь. Вы согласны, Гаунт?

– Да, это так, – подтвердил актер, чуть подумав.

– Смит вполне успел бы, воспользовавшись тем, что взоры всех присутствующих устремлены на мистера Гаунта, выскользнуть из зала, добежать до Таупо-Тапу и вернуться. Заодно он избавился от своих ботинок.

Мистер Фолс повернулся к Саймону:

– Кстати, вы не обратили внимания на его обувь?

Парень молча потряс головой.

– А лакей мистера Гаунта был вместе с вами?

– Да.

– Могу я с ним поговорить?

Уэбли кивнул полицейскому, стоявшему у двери. Тот вышел и вскоре вернулся вместе с Колли.

– Послушайте, Колли, что за ботинки были на ногах у мистера Смита, когда вы возвращались домой с концерта?

– Это были не ботинки, сэр, – мгновенно ответил Колли, – а мягкие туфли.

– А перед концертом вы заходили в клуб вместе с мистером Смитом?

– Да, сэр. Мы приносили стулья.

– Он и тогда был в туфлях? – не выдержал Уэбли.

Колли подскочил от неожиданности.

– Господи, инспектор, вы так спрятались, что я вас даже не заметил. Нет, тогда он был в ботинках. А туфли он принес с собой в кармане – на случай танцев.

– А ботинки он потом отнес домой? – спросил Уэбли.

– Не знаю, не видел, – ответил Колли, смешавшись.

– Ладно.

Колли виновато посмотрел на Саймона, развел руками и вышел.

Уэбли подошел к полицейскому.

– Где он?

– В своей комнате, мистер Уэбли. Мы следим за ней.

– Тогда за мной, – скомандовал Уэбли, и они затопали по веранде в комнату Смита.

– Нет, я ему нисколечко не сочувствую, – сказал Дайкон. – Смертной казни в этой стране нет, и остаток жизни он проведет в тюрьме. Я считаю, что ему еще повезло. Ненавижу шпионов. Тем более – убийц. А вот беднягу Квестинга мне искренне жаль.

– Не надо, прошу тебя!

– Извини, милая. Нет, не буду звать тебя «милая». Так обращаются к людям наши знаменитые театралы, когда не помнят их имен. Я уж буду звать тебя по старинке, ладно? Например, так: Барбара, любовь моя! Барбара, солнышко! Барбара, птичка! Только не дуйся, прошу тебя. Куда пойдем?

– Может, к морю?

– С тобой – хоть на край света.

Они гуляли рука об руку под ясным небом.

– Мне кажется, что прошло не два дня, а целая неделя, – сказала вдруг Барбара.

– Мне тоже. Столько событий. Сперва арест Смита. Затем такой блистательный отъезд мистера Септимуса Фолса. До чего жаль, что нам тоже скоро уезжать.

– Когда?

– Гаунт говорит – на следующей неделе. Пока продлится дознание, мы останемся здесь. Ему уже гораздо лучше. По словам твоего знаменитого дядюшки, вполне возможно, что он навсегда избавился от своего заболевания. Доктор Акрингтон выразился так: «Рецидива фиброзита может и не быть». Для меня это звучит как заклинание.

– А куда едет мистер Гаунт? – глухим голосом спросила Барбара.

– В Лондон. Он хочет организовать новое турне для шекспировской труппы. Кстати, я собираюсь уволиться.

– Уволиться! Но почему?

– Хочу еще раз попытать счастья на призывном пункте. Если провалюсь, то возвращусь к Гаунту. Ты мне напишешь?

Барбара не ответила.

– Напишешь?

Девушка кивнула.

– Что за несправедливость! – вздохнул Дайкон. – Ты тут льешь горькие слезы из-за его отъезда, а я готов в голос вопить из-за того, что расстаюсь с тобой. Чушь какая-то.

Барбара вдруг остановилась.

– Дело вовсе не в этом, – с горячностью заговорила она. – Просто устала я от этой бессмысленной жизни. Не могу так больше.

– Господи, а чего же в ней бессмысленного?

– Я чувствую себя последней дурой. Вбила себе в башку, что он такой же благородный, как мистер Рочестер, а он оказался таким же тщеславным, чванливым и ничтожным, как и все остальные. Без конца причитал, какой он ранимый и чувствительный, тогда как на самом деле до смерти боялся, что его заподозрят. Я готова сгореть от стыда.

– Н-да, – произнес Дайкон.

– И почему вдруг именно он подарил мне такие вещи? Позабавиться решил, что ли?

– Не сердись на него. У него доброе сердце. Он раздает подобные подарки с такой же легкостью, как ты грызешь орешки. Для него это пустяки.

– А какую сцену он закатил, когда папочка так вежливо объяснил, что я не могу принять от него этот подарок! Он сказал: «Если не хочет, так пусть вообще голая ходит!» Честное слово. Сим своими ушами слышал.

– Для его болезненного честолюбия удар оказался слишком чувствительным, – пояснил Дайкон, пытаясь унять дрожь в голосе. – Он расценил это как щелчок по носу. Кипел как чайник.

– Ну и поделом ему, – сказал Барбара. – И прошу тебя – не будем больше говорить об этом. А то как бы я не пожалела об утраченных вещах, – добавила она и лукаво улыбнулась.

– Браво, мисс Клэр! – воскликнул Дайкон и вдруг, к своему неимоверному удивлению, почувствовал, что девушка взяла его за руку.

– Напиши мне, ладно? – еще раз попросил он. – Если эта чертова война продлится еще долго, ты совсем меня позабудешь, но я непременно вернусь.

– Да, – кивнула Барбара. – Возвращайся. Пожалуйста.

– Вот и все, – сказал мистер Фолс. – Сразу по окончании дознания я отправляюсь в Веллингтон. Комиссар полиции ждет не дождется моего приезда. Боюсь, что мы поймали мелкую рыбешку, но по крайней мере эта история должна насторожить их.

– Надеюсь, – произнес суперинтендант. – А то мы совсем обленились. Как, оказывается, легко усыпить бдительность. Какое счастье, что вы оказались здесь.

– Да, – ухмыльнулся сержант Уэбли. – А то ведь старый доктор буквально засыпал нас письмами, но нам его подозрения казались досужими бреднями. Кто бы мог подумать, что старикан окажется прав? По большому счету, конечно.

– Да, – задумчиво произнес суперинтендант. – Интуиция – великое дело.