Юлия Андреева - Tresor Ее Величества. Следствие ведет Степан Шешковский

Неожиданно исполнительный Тимофей Евреинов оказался смирно сидящим подле дверей великой княгини.

– Прошу прощения, Степан Иванович, – начал он, слегка заикаясь, – мне сообщили, что я должен зайти в Тайную канцелярию, но я до сих пор просто не успел добраться до столицы, – он виновато улыбнулся. – Когда двор в разъездах, сами знаете. В общем, я тут подготавливал покои, а когда уже совсем собрался отправиться к вам, мне вдруг сообщают, что двор уже в пути. Вот, пришлось встречать, – он развел руками, – спрашивайте ради бога. У нас тут сами знаете, что творится, Елизавета Петровна от страху, что могла единым разом потерять и племянника, и Екатерину Алексеевну, нынче слегла. Я вторые сутки не сплю.

– Дарья Алексеевна Гагарина сообщила мне, что к Полине Самохиной приезжала ее тетушка, по нашим же сведениям, никакой родственницы, тем более тетушки, у Полины Тихоновны нет.

– Полагаю, вам виднее, – лицо камергера помрачнело, впрочем, он не утратил присутствия духа.

– Как вы можете объяснить сей факт?! – Степан говорил полушепотом, так что высокому худощавому Евреинову пришлось нагибаться к нему.

– Никак не объясню, – он почесал в затылке, смешно сдвинув на лоб коротенький паричок, – могу ли я знать всех родственников наших придворных? Мое дело каждого нового человека в специальную книгу записать, кто таков, когда и к кому приехал, когда уехал. Камергер Ее Величества записывает всех, кто является на прием к государыне или к ее свите, мы же со Шкуриным делаем то же самое для малого двора. А в том визите не было ничего из ряда вон, кроме разве что того, что в присутствие означенной особы покойная Анастасия Гагарина устроила небольшой ля скандаль. Я уже хотел вмешаться, но дама разъяснила мне, что Настя и Полина поссорились из-за каких-то девичьих глупостей, и попросила, чтобы лакей принес им кофе с пирожными. Я разрешил им разместиться в беседке подальше от дворца, и дама так мило поговорила с обеими девицами, что они присмирели и больше в тот день не ругались.

– Судя по всему, они больше уже никогда не ругались, – съязвил Шешковский.

– К сожалению, ночью Анастасии сделалось дурно, к ней вызвали лейб-медика, но…

– Как выглядела эта дама? Можете ее описать?

– Темноволосая, среднего роста, – Тимофей задумался, – у меня плохая память на лица, впрочем, – неожиданно его лицо прояснилось, – у нее над правым глазом шрамик был приметный, вроде скобочки.

РАЗУМЕЕТСЯ, ПЕРВЫМ ДЕЛОМ нужно было расследовать, от чего на самом деле рухнул дом, но никакого иного злого умысла, кроме как постройка самого дома, сделанная против всех правил и норм, не было обнаружено. Фундамент закладывали в четыре ряда известняковых плит; архитектор приказал поставить в первом этаже двенадцать балок на манер столбов и не трогать их вплоть до его возвращения. Как известно, любой новый дом должен выстоять положенное ему время. Но это требование не было выполнено. Сам же архитектор, начав строительство гостевого домика, был спешно вызван в другое имение Кирилла Разумовского на Украину, так что за работами доглядывал управляющий Гостилиц, который теперь и давал ответ в Канцелярии тайных дел. Из его собственных показаний следовало, что архитектор запретил кому бы то ни было до своего возвращения прикасаться к этим двенадцати балкам. Но когда пришло сообщение о приезде двора, управляющий поспешил закончить постройку, а именно выломал эти самые балки, так как те мешали проносу мебели. В результате во время оттепели здание осело на четыре ряда известняковых плит, которые стали расползаться в разные стороны, и сам дом доплыл аж до бугра, который его собственно и задержал.

Управляющий пошел под суд, но так как ничего криминального в его действиях обнаружено не было, Шешковский больше не интересовался судьбой этого человека. Что же до хозяина Гостилиц, Кирилла Разумовского, – тот был в отчаянии от случившегося и даже пытался застрелиться от позора, но ему не позволили это сделать. Собственно, в его действиях также не было усмотрено ничего хотя бы отдаленно напоминающего покушение на жизни великокняжеской семьи, да и зачем ему?

Степан смотрел на сидящую напротив него насмерть перепуганную юнг-фрау, записанную в дворцовом реестре как Полина Тихоновна Самохина. Вот если бы ему, Шешковскому, малость ушаковской проницательности, глядишь, и не было бы убийства княжны Анастасии Гагариной, и никто бы уже не покушался на жизнь ее сестры Дарьи. А ведь с самого начала, с самого прибытия лже-Самохиной приметливая Чоглокова указала ему на подозрительную несхожесть сестер. Дусенька маленькая и нежная, а Полинька поперек себя шире. Не придал значения, а ведь Мария Семеновна, в отличие от него, видела обеих девиц и сразу же почувствовала неладное. Возможно, не будь рядом Шешковского, она нашла бы способ устроить проверку, но тут от Анны Васильевны прибыла ее домоправительница, которая, собственно, и опознала Полину Самохину. То есть сама Шакловитая и опознала. А что еще нужно? Теперь, задним числом, Шешковский понимал, что, узнав, что домоправительницей княгини Анны Васильевны Гагариной является преступница Шакловитая, он был просто обязан сразу же потребовать ареста самозваной фрейлины. Теперь же получалось, что из-за его бестолковости все эти годы рядом с Фредерикой находилась дочь преступницы и, скорее всего, сама преступница.

Шешковский окинул быстрым взглядом злобно сверкающую на него глазами девицу, м-да… Синявский считал, что Фекла похожа на его матушку, но сам Шешковский в образе камер-юнгферицы ясно видел черты своего погибшего товарища. Тот же низкий упрямый лоб, те же широкие плечи и короткая шея, те же пронзительные зеленые глаза. А ведь именно он, Шешковский, повинен в том, что девица осталась без родителя. Впрочем, так ли виноват? Много раз Степан прокручивал в голове тот последний допрос Синявского, когда Антоха изловчился, выхватив ушаковскую шпагу так быстро, как он, Шешковский, в жизни бы не сумел. Удивительно, как не опростоволосился и заколол приятеля раньше, чем тот успел убить Андрея Ивановича. Смертельный удар. Мог ли Степан ударить под другим углом? Но как он ни пытался вспомнить свои движения, ничего не получалось. Иногда ему даже казалось, что Антон сознательно выбрал такой конец, не хотелось ему умирать на дыбе, испытывая адские мучения, а так…

– Фекла Антоновна Синявская? – стараясь четко выговаривать каждое слово, начал он допрос.

Немало удивленный писарь поднял лицо, вглядываясь в задержанную. Экзекутора в Гостилицы никто вызывать не стал, к чему, все одно преступников привезут в крепость.