Роберт Гулик - Смерть под колоколом

Затем домоправитель судьи Ди привел барышень Абрикос и Голубой Нефрит. Они были одеты в зеленые платья с длинными рукавами, а их волосы были тщательно уложены и повязаны вышитыми повязками из шелка — украшением незамужних девушек. Их красота восхитила всех, кто находился в зале суда.

Судья Ди проговорил:

— Сейчас я зачитаю приговор по делу храма Безграничного милосердия. Все имущество названного храма конфискуется. За исключением главного зала и одного бокового зала, все здания храма должны быть снесены в течение семи дней после объявления этого приговора. Настоятель Полное Просвещение продолжит служение богине вместе с не более чем четырьмя монахами. В связи с тем, что проведенное судьей Ди расследование установило, что два из шести павильонов не имели тайных входов, настоящим документом провозглашается, что ребенок, зачатый в храме, ни в коем случае не может считаться незаконным, а его появление на свет должно приписываться благоволению богини Гуаньинь. Из сокровищницы храма должны быть изъяты четыре золотых слитка, которые передаются барышне по имени Абрикос и ее сестре. Наместнику их родного округа было приказано включить их семью в списки освобожденных от налогов на пятьдесят лет и внести в документы запись о том, что они имеют заслуги перед государством.

Судья Ди прервал чтение, чтобы бросить взгляд на своих слушателей, и, погладив бороду, продолжил медленно, отчетливо выговаривая каждое слово:

— Императорское правительство с глубоким неудовольствием отмечает, что граждане Пуяна посмели нарушить полномочие государства на наказание преступников, помешав свершиться правосудию, и жестоко убили двадцать монахов. За это ужасное деяние в ответе весь город. Правительство намеревалось прибегнуть к строгим карательным мерам, однако, учитывая особые обстоятельства и принимая во внимание, что наместник округа Пуян просит о снисхождении, правительство, в порядке исключения, постановило, что его милосердие возобладает над его справедливостью и ограничится выражением населению города строгого порицания и предупреждения.

Благодарный шепот пронесся над толпой. Несколько человек начали славить судью Ди, но он громовым голосом воскликнул: «Тишина!» Пока судья сворачивал длинный свиток, настоятель и девушки отбивали поклоны, выражая свою благодарность.

После того как их увели, перед судом предстал Линь Фан. Он заметно сдал. Глаза ввалились, а лицо исхудало. Увидев на плечах судьи ярко-красную накидку и силуэт палача, он задрожал так сильно, что двум стражникам пришлось поддержать его и помочь встать на колени.

Выпрямившись в кресле, судья спрятал руки в рукава и медленно прочитал:

— Линь Фан признан виновным в государственном преступлении, за что он приговаривается к смертной казни самым суровым способом. Соответственно, упомянутый преступник Линь Фан приговаривается к четвертованию живым.

Линь Фан издал хриплый вопль и рухнул на пол. Пока начальник стражи приводил его в чувство с помощью уксуса, судья продолжал:

— Все движимое и недвижимое имущество упомянутого преступника Линь Фана, так же как все его предприятия, конфискуются государством. Половина состояния будет передана госпоже Лян, урожденной Нгуань, в возмещение значительного ущерба, причиненного ее семье упомянутым преступником Линь Фаном.

Судья прервал чтение и обвел глазами зал, но не увидев среди публики госпожу Лян, возобновил чтение.

— Это официальный приговор по делу «Государство против Линь Фана». Поскольку преступник умрет и цена крови будет передана дому Лян, приговор кладет конец и делу «Лян против Линь».

Судья ударил молотком по столу и закрыл заседание. Когда он встал, чтобы покинуть зал, раздались радостные крики, а затем все заторопились к выходу, чтобы последовать за осужденными к месту казни. Открытая повозка стояла перед воротами судебной управы, окруженная сидевшими на конях солдатами гарнизона. Стражники вывели Хуан Сана и Линь Фана и заставили преступников встать рядом в открытой повозке.

Из ворот вынесли паланкин судьи Ди, впереди и позади него шествовали стражники по четыре человека в ряд. За ними поехала повозка с преступниками. Процессия направилась к южным городским воротам. Когда паланкин остановился у места казней, к судье подошел начальник гарнизона в сверкающих доспехах и проводил его к воздвигнутому за ночь временному помосту. Судья сел на скамью, и его помощники заняли места рядом с ним. Подручные палача помогли приговоренным сойти с повозки. Всадники сразу же сошли со своих коней, чтобы образовать кордон. Первые лучи солнца окрасили кроваво-красным светом лезвия их алебард.

Вокруг сгрудились зеваки, с трепетом глядя на четырех больших буйволов, мирно жевавших сено неподалеку, и стоящего рядом старого крестьянина.

По знаку судьи подручные палача поставили Хуан Сана на колени. Они сняли с него табличку и расстегнули ворот. Палач поднял свой тяжелый меч и посмотрел на судью. Тот наклонил голову, и лезвие обрушилось на шею преступника.

Он упал, но голова не отделилась от туловища полностью. То ли кости его были слишком крепкими, то ли палач не рассчитал удар.

Толпа загудела. Ма Жун прошептал на ухо старшине Хуну:

— Негодяй не ошибся, невезение преследует его даже теперь.

Подручные вновь поставили несчастного преступника на колени, и на этот раз палач ударил с такой силой, что голова далеко откатилась от кровоточащего тела. Затем он подобрал голову и поднес судье для того, чтобы тот пометил лоб своей алой кисточкой. Ее бросили в корзину, чтобы потом прибить за волосы к городским воротам.

Теперь Линь Фан был проведен на место казни, и подручные перерезали веревки на его руках. Увидев четырех буйволов, он пронзительно вскрикнул и заметался, но палач схватил его за шею и бросил на землю. Помощники привязали к его запястьям и лодыжкам толстые веревки.

Палач дал знак крестьянину, и тот подогнал буйволов. Судья наклонился к начальнику гарнизона и что-то негромко сказал ему. Он отдал приказ своим людям, и те окружили преступника и всех, кто участвовал в казни, чтобы толпа не смогла увидеть кровавое зрелище. Все взгляды были направлены на наместника округа, никто не издал ни звука, только далекий крик петуха нарушил тишину.

Судья кивнул.

Линь Фан завопил, а потом застонал. Было слышно, как крестьянин тихо посвистывает, управляя быками, и мирный звук, какой можно услышать обычно на рисовых полях, заставил всех, кто его услышал, содрогнуться от ужаса. Снова раздались крики Линь Фана, прерываемые безумным смехом. Раздался сухой треск, как при падении дерева, и солдаты расступились. Зрители увидели, как палач отсек голову от изуродованного тела. Затем он поднес ее судье, и тот пометил лоб красной кисточкой, чтобы ее также повесили на ворота вместе с головой Хуан Сана.