Рекс Стаут - Острие копья [litres]

– Замечательно. Первый легко задать, но, быть может, ответить на него сложно. Возможно, придется подумать и много чего припомнить. Из всех людей вы, пожалуй, как никто другой, способны на него ответить. Кто хотел – или мог бы хотеть – убить Питера Оливера Барстоу? Кто затаил на него обиду – недавнюю или же очень старую? Что за враги у него были? Кто его ненавидел?

– Это не вопрос. Это четыре вопроса.

– Ну… тогда я попробую увязать их вместе.

– В этом нет необходимости. – Хладнокровие не покинуло волю. – На них все можно ответить зараз. Это я.

Я уставился на нее. Ее дочь встала рядом с ней и положила ей руку на плечо:

– Мама! Ты же обещала мне…

– Ну-ну, Сара. – Миссис Барстоу похлопала ее по руке. – Ты не разрешила встретиться со мной тем, другим, за что я тебе благодарна. Но если уж мистеру Гудвину выпало задавать мне вопросы, то он должен получить и ответы. Помнишь, как говаривал твой отец? Не устраивай засаду на правду.

Миссис Барстоу обратилась ко мне:

– Мистер Гудвин! Прошу вас!

– Чушь! – Серые глаза миссис Барстоу сверкали. – Я в состоянии защититься сама. И не хуже, чем это могла бы сделать ты, Сара. Мистер Гудвин, я ответила на ваш первый вопрос. Второй?

– Не торопите меня, миссис Барстоу. – Я понял, стоит мне лишь притвориться, будто Сары Барстоу здесь нет, и Старые Серые Глаза будут со мной заодно. – Я еще не закончил с первым. Ведь могут быть и другие, может, вы были не единственной.

– Другие, кто хотел бы убить моего мужа? – Она впервые настолько расслабилась, что губы дернулись в подобии улыбки. – Нет. Это невозможно. Мой муж был добропорядочным, благочестивым, милосердным и всеми любимым. Я понимаю, чего вы хотели бы от меня, мистер Гудвин: оглянуться назад на все эти годы, счастливые и скорбные, и выбрать для вас из воспоминаний жестокую несправедливость или зловещую угрозу. Уверяю вас, такого не найдется. На свете нет ни одного человека, кому мой муж причинил какое-либо зло. У него не было врагов. Ни мужчин, ни женщин. И мне он не делал зла. Мой ответ на ваш вопрос был прямым и честным и облегчил мне душу, но, поскольку вы еще так молоды, почти что мальчик, он, по-видимому, шокировал вас, как шокировал мою дочь. Я объяснила бы свой ответ, если бы могла. Я совершенно не желаю вводить вас в заблуждение. И не желаю причинять боль своей дочери. Когда Господь принудил меня отказаться от моей власти, Он не остановился на этом. Если вы, волею случая, понимаете Его, то поймете и мой ответ.

– Спасибо, миссис Барстоу. Тогда второй вопрос: почему вы назначили награду?

– Нет! – Сара Барстоу встала между нами. – Нет! Довольно…

– Сара! – резко перебила ее мать, но затем ее голос смягчился. – Сара, дорогая. Я отвечу. Это моя участь. Ты встанешь между нами? Сара!

Сара Барстоу подошла к своей матери, обняла ее рукой за плечи и уткнулась лбом в ее седые волосы.

Миссис Барстоу удалось взять себя в руки.

– Да, мистер Гудвин, награда. Я не безумна, а всего лишь с причудами. Теперь я чрезвычайно сожалею, что назначила вознаграждение, так как мне открылась вся его постыдность. Я вбила себе в голову мысль о мести как раз под влиянием одной из таких причуд. Никто не мог убить моего мужа, поскольку никто этого не желал. Я убеждена, его смерть никогда не была желанной ни для одного человека, за исключением меня. Да и то лишь во времена мучений, каких Господь не наслал бы даже на виновнейших. Мне подумалось, что где-то ведь может существовать человек, достаточно умный для того, чтобы привлечь к правосудию самого Господа. Я сомневаюсь, что это вы, мистер Гудвин. И я не знаю вашего нанимателя. Теперь я сожалею, что предложила награду, но, если кто-нибудь вдруг и заслужит ее, она будет выплачена.

– Благодарю, миссис Барстоу. Кто такой Тан?

– Сэр?

– Тан. По вашим словам, Тан сказал вам, что Бог вынудил вас отказаться от вашей власти.

– Ах да, конечно. Доктор Натаниэль Брэдфорд.

– Спасибо. – Я захлопнул блокнот и встал. – Мистер Вулф попросил меня поблагодарить вас за проявленное вами терпение. Полагаю, он предвидел, что таковое вам понадобится, когда я начну возиться со своим блокнотом.

– Передайте мистеру Вулфу, что это не стоит благодарности.

Я развернулся и направился к выходу, решив, что мисс Барстоу какое-то время необходимо побыть с матерью наедине.

Мисс Барстоу пригласила меня на ланч.

Она нравилась мне все больше. Я прождал ее минут десять в холле, связывающем солярий с другими помещениями. Выйдя ко мне, она не сердилась, и я знал почему: я не поднял на смех миссис Барстоу за всю ту чушь, которую она преподнесла мне на блюдечке. Моей вины в этом не было. Но многие ли на месте Сары Барстоу задумались бы об этом? Да ни один из тысячи. В той или иной степени всякий бы злился, пусть и пытаясь скрыть свои эмоции и осознавая, что я не заслуживаю подобного отношения. Она же просто не сердилась. Она заключила сделку и придерживалась взятых на себя обязательств, вне зависимости от того, сколько бессонных ночей ей выпало и сколько несчастий на нее обрушилось. А они определенно выпали на ее долю. Я понимал: появись я десятью минутами раньше или позже, миссис Барстоу могли прийти в голову совсем другие мысли и мне оставалось бы только принять это с вежливым спокойствием. Я понятия не имел, что же заставило ее так разоткровенничаться. Если моя синяя рубашка и галстук цвета выдубленной кожи, значит я не зря потратил на них деньги.

Как сказал бы Сол Пензер, ну, паря!

Итак, она пригласила меня на ланч. На нем будет ее брат, добавила она. Раз уж мне хотелось с ним повидаться, это будет весьма удобно. Я поблагодарил ее и сказал:

– Вы молодчина, мисс Барстоу. Правда. Слава богу, Ниро Вулф, умнейший человек на свете, придумал это соглашение с вами, потому что только оно избавит вас от возможных неприятностей.

– Если они мне грозят, – парировала она.

– Да, я знаю, – кивнул я. – Вам и так досталось, но вас терзают опасения, что дальше будет еще хуже. Я всего лишь хотел сказать, что вы молодчина.

Вышло так, что за ланчем я встретился не только с ее братом, но и с Мануэлем Кимболлом. Я этому только обрадовался. На основании собранных утром сведений у меня создалось впечатление, что участники той четверки являются фигурами более важными, чем это представлялось прежде. Днем ранее, проведя за телефонными переговорами около двух часов, я наконец-то связался с инструктором «Грин медоу», и он принял приглашение Вулфа на обед. С Барстоу никаких дел он не вел, знал его только в лицо, но Вулф выудил из него уйму фактов касательно общего устройства клуба и игрового поля. Когда около полуночи инструктор отправился восвояси, влив в себя бутылку лучшего портвейна Вулфа, Вулф знал о гольф-клубе не меньше самого инструктора. Среди прочего он выяснил, что члены клуба хранили свои сумки в шкафчиках, которые нередко не запирались, а если и запирались, то изобретательный и решительный человек вполне мог бы без особых трудностей заполучить дубликат ключа. С ключом, естественно, было бы проще выждать благоприятный момент, чтобы открыть шкафчик, вытащить драйвер из сумки и заменить его другим. Это мог сделать не только один из партнеров Барстоу по воскресной игре, но и любой другой член клуба, а также кто-нибудь из его работников или посетителей, имевших доступ к раздевалкам.