Николас Блейк - «Улыбчивый с ножом». Дело о мерзком снеговике

– Как Милли вошла, дверь была заперта?

– Не знаю. Разумеется, у нее есть собственный ключ. Мне ее позвать?

Несколько минут спустя появилась горничная – заплаканная и дрожащая. Она подтвердила, что дверь была заперта. Нет, она ничего в комнате не трогала, даже за сотню фунтов не посмела бы.

– Как насчет штор? Они были задернуты или нет? – спросил Найджел.

– Я была так напугана, что не заметила, сэр, – ответила Милли.

– Задернуты, – сказала миссис Рестэрик. – Мы увидели Бетти при свете из коридора, но Эндрю подошел к окну и раздвинул шторы, чтобы света было побольше.

– Значит, в комнате был полумрак? То есть, когда вы вошли, электрический свет там не горел?

И миссис Рестэрик, и Милли подтвердили – нет, не горел.

– А теперь, Милли, важный вопрос, – продолжал Найджел, – когда ты в последний раз видела мисс Рестэрик?

– Вчера в десять вечера, сэр. Я поднялась помочь ей, бедняжке, приготовиться ко сну.

– Так она была не в постели? Насколько я понял, вчера вечером ей нездоровилось.

Миссис Рестэрик бросила на него быстрый предостерегающий взгляд.

– Ей было не по силам спуститься к обеду. Но вчерашний день она провела не в постели. Она просто не выходила из комнаты. Доктор Боуджен не хотел подвергать ее перепадам температуры.

– Понятно. Ты помогла ей раздеться, Милли? Но, насколько я заметил, ее одежду не развесила?

– Она сказала, что не надо, сэр.

Найджел поднял брови.

– А точные ее слова ты помнишь?

– Она сказала: «Тебе незачем возиться с моей одеждой сегодня, Милли. А теперь беги, будь паинькой». Ну я, конечно, спустилась вниз, но подумала, странно как-то. Мисс Элизабет всегда любила, чтобы ее платья аккуратно развешивали.

– Она казалась усталой? Угнетенной?

Девушка на мгновение задумалась.

– Понимаете, сэр, это тоже странно, учитывая, что бедняжка собиралась сотворить с собой такое. Но она не казалась печальной. Я бы сказала, скорее возбужденной.

– И тогда ты видела ее в последний раз… до сегодняшнего утра? На ней была ночная сорочка, когда ты от нее уходила?

– Да, сэр. Она за туалетным столиком сидела, перед зеркалом в ночной сорочке и в пеньюаре.

Тут глаза Найджела заблестели, и он вкрадчиво спросил:

– Сидела за туалетным столиком перед зеркалом? То есть она накладывала макияж?

– Нет-нет, сэр. Она снимала макияж и накладывала кольдкрем. Мисс Элизабет каждый вечер так делала.

– Понимаю. Да, – произнес после короткой паузы Найджел. – Ты секреты хранить умеешь, Милли?

– О, да, сэр! Что бы вы…

– Я хочу, чтобы ты никому, понимаешь, совсем никому не рассказывала о том, о чем мы тут говорили.

Милли пообещала, и ее отослали. Найджел чувствовал на себе изучающий взгляд Шарлотты Рестэрик. Встав, он отошел к каменной полке и начал растерянно поглаживать стоявшую на ней стеклянную рыбку – изящное, гротескное творение Рене Лалика [20] Французский ювелир и стеклянных дел мастер, один из выдающихся представителей стиля ар нуво.

– Боюсь, я слишком хорошо понимаю ход ваших мыслей, – прошептала миссис Рестэрик. – Но это невозможно. Вы ошибаетесь, мистер Стрейнджуэйс, конечно, ошибаетесь.

– Насколько хорошо вы знали мисс Рестэрик? Она поверяла вам свои секреты? У вас есть хотя бы какие-то причины считать, что она могла покончить с собой?

– Я не слишком хорошо ее знала. Я ею восхищалась… Она была красавицей и так полна жизни. Но сомневаюсь, чтобы какая-либо женщина, – миссис Рестэрик едва заметно подчеркнула это слово, – могла бы близко ее узнать. Буду с вами откровенной. Ведь так или иначе вы сами это выясните. Элизабет жила ради мужчин, тянулась к ним всем своим существом. Одни женщины таковы, другие нет. Нет, тайн она мне не поверяла. Мы никогда подолгу ее не видели. Разумеется, этот дом всегда был для нее открыт, но она была сумасбродной и любила секреты, скрывала от всех свою жизнь. Она приезжала и уезжала, когда ей вздумается. По завещанию отца у нее был собственный доход, и большую часть времени она проводила в Лондоне или в путешествиях.

– Вы никогда не подозревали, что она может покончить с собой?

– В последнее время она была расстроенной и очень нервной.

– В последнее время?

– Особенно мы заметили это в последний ее приезд. Бетти приехала перед самым Рождеством и с тех пор жила у нас.

– Что у нее за болезнь?

У миссис Рестэрик немного растерялась.

– Думаю, об этом вам лучше спросить доктора Боуджена.

– Спрошу. Правильно ли я понимаю, что он официально был ее лечащим врачом? Он все это время тут находился? Вы были знакомы с ним раньше?

– Я мало что про него знаю. Элизабет никогда с нами не советовалась, привозя сюда гостей. Насколько я понимаю, он ее друг, но она обращалась к нему и за профессиональной помощью. Он – какое-то лондонское светило. С тех пор как приехала Элизабет, он навещал ее раз в неделю.

– А прочие ваши гости… они все тут с кануна Рождества?

– Эндрю приехал за неделю до остальных, Уилл Дайкс и мисс Эйнсли – в тот же день, что и Элизабет. Они собирались остаться недели на две, но теперь…

– Они все были знакомы раньше?

Встав, Шарлотта Рестэрик подошла к Найджелу. Она держалась с достоинством и не пыталась скрыть свою озабоченность и горе.

– Мистер Стрейнджуэйс, – начала она, – все эти вопросы… Давайте оставим притворство. Вы не верите, что моя золовка совершила самоубийство.

Найджел посмотрел ей прямо в глаза.

– Вы же видели тело. На лицо наложен макияж. Милли сказала, что, когда она уходила, мисс Рестэрик макияж снимала и выглядела «возбужденной». Вы можете поверить, что Элизабет, да и любая женщина, снимет макияж, а потом снова его наложит перед тем, как повеситься?

Миссис Рестэрик отступила назад к письменному столу и ухватилась за его край.

– Думаю, вам лучше произнести это вслух, – прошептала она.

– Элизабет была не угнетена, а взволнована. Она хотела, чтобы Милли поскорее ушла из комнаты, словно в любой момент ожидала посетителя. Вот почему она велела ей не убирать одежду. Она начала снимать макияж, потому что не желала, чтобы Милли догадалась, что она кого-то ждет. Когда вы нашли ее сегодня утром, макияж был наложен, но сама она была голой. Этому есть только одно объяснение. Она действительно ждала вчера гостя, и к ней действительно кто-то приходил – любовник. И кто-то ее убил.

Несколько минут спустя мистер Рестэрик повел Найджела побеседовать с остальными гостями и домочадцами. Найджелу подумал, что предстоит жутковатая пародия на вчерашний прием: те же неловкость и натянутость у собравшихся сейчас в гостиной, формальность, с которой отрекомендовала его Шарлотта Рестэрик, да и сам Найджел был почти так же смущен своим положением, как и вчера вечером. Миссис Рестэрик согласилась, что не следует даже упоминать о страшной трактовке смерти Элизабет, какую он предложил. Призвав себе на помощь врожденное достоинство и благоприобретенное самообладание, она отрекомендовала Найджела с беспечным видом, будто это было нечто среднее между экспромтом и заранее заготовленной речью. Шарлотта говорила о нем как друге, который имеет некоторый опыт в подобных делах и любезно согласился помочь им.