Николай Свечин - Неизвестные рассказы сыщиков Ивана Путилина, Михаила Чулицкого и Аркадия Кошко [СИ litres]

К сожалению, пожелания господина Хрулёва не осуществились, хотя ни я, ни мои служащие не говорили об этом деле ни с одним репортёром, тем не менее на следующий же день в газетах появилось описание преступления, в котором, кроме указания места его совершения, не было ни слова правды. Этого, впрочем, и следовало ожидать, раз из совершенно заурядного преступления вздумалось прокурору сочинить «особо секретное дело»; тогдашние канцелярии как-то эпидемически были склонны разглашать всякие служебные секреты.

При осмотре мной места совершения преступления оказалось следующее: пролом потолка сделан с чердака, имеющего шесть входных дверей, запирающихся на сделанные в двери замки. Одна из этих дверей, выходящая в коридор камеры следователей по особо важным делам (таких следователей в Москве три), была не заперта на ключ, очевидно, через неё воры проникли на чердак. При производстве взлома преступники, вероятно, ошиблись в выборе места работы, так как попали не в самую комнату, где хранились вещественные доказательства, а рядом с ней; к этой же комнате примыкала писарская, где шли часто занятия и в поздние часы, а, следовательно, отсюда можно было услышать шум, неизбежный при проломе каменного свода. Впрочем, воры придумали остроумное приспособление для уменьшения шума от падения на пол выламываемых осколков, кирпича и штукатурки. Просверлив в потолке отверстие величиной с медный пятачок, они просунули в него зонтик, открывающийся от нажима на ручку, раскрыли его, и дальнейшая работа шла уже почти бесшумно, так как осколки падали на полотно зонтика, а не на пол.

Ясное дело, что преступники имели сообщника, вероятно, в числе местных курьеров, в обязанности которых лежала уборка помещений, у которых хранились ключи от дверей на чердаке. Их всего было сорок или пятьдесят человек, многие из них имели квартиры в самом здании судебных установлений.

Прежде всего, мы приступили, конечно, к допросу всех курьеров, что потребовало несколько дней, но этот допрос не дал ни малейших указаний. Я чувствовал лишь то, что люди как-то особенно сдержанны и осторожны в своих показаниях. Поиски недавно назначенных мною новых агентов по разным притонам и среди подозрительных элементов не дали также ни малейших указаний. Взвинченные непосильной работой и постоянным напряжением нервы рисовали самые мрачные перспективы, и я уже склонен был безнадёжно смотреть на будущее розыска, как выручила, как это почти всегда бывает, простая случайность.

На второй день после окончания допроса курьеров является ко мне в Сыскную полицию какая-то женщина и просит её выслушать. Она оказалась женой одного из курьеров коридора камер следователей по особо важным делам и сообщила, что муж её может дать мне некоторые указания по делу, но лишь при условии, если его не будут официально вызывать в полицию, а допросят где-нибудь секретно, например, в булочной-кафе Филиппова на Тверской [81] Дмитрий Иванович Филиппов держал на Тверской улице несколько заведений. , куда он явится под видом простого посетителя. Требование это она объяснила тем, что муж её опасается мести преступников и ни в каком случае не скажет, если это условие не будет выполнено.

Я, разумеется, на это согласился и лично пошёл к Филиппову. Когда мы уселись за столиком, потребовав себе кофе, курьер этот после тысячи извинений, что скрыл правду при официальном допросе, рассказал, что в их коридоре служит курьером некий Урьян, латыш по происхождению, который состоит, по-видимому, в связи с воровкой Строгановой, привлечённой по делу ограбления антикварного магазина в Леонтьевском переулке. Эта Строганова принадлежит к воровской семье Строгановых, в которой и родители её, и братья не раз уж судились за кражи и хорошо известны полиции.

Следователь К., ведущий дело об ограблении в Леонтьевском переулке, часто требует к себе в камеру для допроса Строганову, и во время ожидания ею своей очереди она свободно разгуливает по коридору всегда в обществе Урьяна, о чём-то с ним шепчется, получает от него разные подарки и конфеты или съестное, что обратило на себя внимание всех служащих и возбудило пересуды.

Очевидно, надзор за арестованными, приводимыми для допроса к следователю, очень хромал, и им предоставлялась чуть ли не полная свобода действий.

Получив эти сведения, я приказал установить за Урьяном секретное наблюдение. На четвёртый примерно день этого наблюдения филеры мне донесли, что Урьян по вечерам занимается у театров барышничеством театральными билетами. Так как в это время велась энергичная борьба с театральным барышничеством, то я приказал накрыть Урьяна на месте преступления и арестовать с поличным.

При нём оказалось пятнадцать билетов на разные места, якобы приобретённые им лично стоянием в очереди у кассы и повторным подхождением к окошечку. Я стал ему доказывать невозможность получить таким путём столь значительное количество билетов, не обратив на себя внимание кассира, и Урьян кончил тем, что признал себя агентом некоего Урицкого, чуть ли не брата убитого большевистского комиссара [82] Моисей Соломонович Урицкий (1873-1918) – председатель Петроградского ВЧК. , организовавшего в большом масштабе это дело и имевшего кучу своих агентов у всех театров. По данным полиции, этот Урицкий промышлял также и покупкой заведомо краденых антикварных вещей. Это дало мне мысль воспользоваться им для раскрытия кражи в здании судебных установлений.

Прибыв лично со своими агентами на квартиру Урицкого, я приказал произвести у него тщательный обыск. Как и следовало ожидать, ничего запретного при этом не было обнаружено. Тем не менее благодаря показанию Урьяна я имел достаточно данных для применения к Урицкому административного воздействия. Я сказал ему, что дело о билетах, может быть, будет замято, если он окажет нам услугу по розыску преступников, совершивших кражу в здании судебных установлений.

Он, Урицкий, мог бы помочь выведать от Урьяна, что ему известно по этому делу, и дать нить, чтобы размотать весь клубок.

Подумав, Урицкий обещал попытаться.

Урьян, по отобрании от него театральных билетов, был мною освобождён. Урицкий ловко принялся за дело. Вызвав к себе Урьяна якобы для объяснений по делу вручённых ему для продажи театральных билетов, он принял его у себя в кабинете как раз в тот момент, когда какой-то незнакомец показывал ему несколько старинных золотых часов. Попросив Урьяна немного подождать, он стал рассматривать эти часы. После тщательного осмотра Урицкий забраковал их и заявил, что он охотно купил бы старинные золотые часы, если бы они соответствовали тому, что примерно имелось в часах, похищенных в Суде, согласно данным ему мной описаниям.