Агата Кристи - Икс или игрек?

– И как ваша мать относится… ко всему этому? – спросил Томми.

– В смысле, к смерти моего отца? – Шейла немного помолчала, задумчиво нахмурившись. Затем медленно произнесла: – Даже не могу сказать… она никогда об этом не говорит. Что мама чувствует или думает – нелегко сказать.

Томми задумчиво кивнул.

Шейла резко сказала:

– Я… я не знаю, почему рассказываю вам все это. Что-то я завелась. С чего все началось?

– Со спора об Эдит Кэвелл.

– А, да, патриотизм… Я сказала, что ненавижу его.

– Разве вы забыли собственные слова сестры Кэвелл?

– Какие еще слова?

– Перед расстрелом. Вы не знаете, что она сказала? – Томми повторил слова: – «Патриотизм – это еще не всё… я не должна носить ненависти в сердце».

– О. – Девушка несколько минут стояла, ошеломленно замерев. Затем, быстро повернувшись, скрылась в саду.

– Как видишь, все сходится.

Таппенс задумчиво кивнула. Берег был пуст. Она опиралась на ограду волнолома, Томми сидел выше ее и самого волнолома, откуда ему было видно любого, кто мог бы подойти к ним по эспланаде. Впрочем, он никого не ожидал увидеть, поскольку почти точно знал, где каждый проведет нынешнее утро. В любом случае его рандеву с Таппенс носило все признаки случайной встречи, приятной для дамы и слегка неудобной для него самого.

– Миссис Перенья? – спросила Таппенс.

– Да. Игрек, а не Икс. Она подходит.

Таппенс снова задумчиво кивнула.

– Да. Она ирландка, как это заметила миссис О’Рурк, но не признается в этом. Много скиталась по континенту. Сменила фамилию на Перенья, приехала сюда и открыла пансионат. Отличное прикрытие, безобидное и скучное. Ее мужа расстреляли как предателя – у нее есть все основания для руководства «пятой колонной» в этой стране… Да, все сходится. Как думаешь, девушка тоже в этом замешана?

– Определенно нет, – решительно сказал Томми. – Иначе она никогда не рассказала бы мне всего этого. Я… я ощущаю себя немного сволочью, понимаешь…

Таппенс кивнула. Она полностью понимала его.

– Да, приходится. В каком-то смысле это грязная работа.

– Но очень необходимая.

– О, конечно.

Томми слегка покраснел.

– Я не люблю врать людям, как и ты…

Таппенс перебила его:

– Я не против немножечко приврать. Честно говоря, я испытываю артистическое удовольствие от своей лжи. Что меня выбивает из колеи – это моменты, когда забываешь лгать, когда становишься собой – и получаешь результаты, какие в другом случае никогда бы не получил. – Она помолчала. – Это и случилось с тобой прошлым вечером при разговоре с этой девушкой. Она отвечала настоящему тебе – вот потому у тебя на душе так противно.

– Наверное, ты права, Таппенс.

– Я знаю. Поскольку сама проделала то же самое с тем немецким юношей.

– И что ты о нем думаешь? – спросил Томми.

– Честно говоря, мне кажется, что он как-то с этим связан, – быстро ответила Таппенс.

– Грант тоже так думает.

– Этот твой мистер Грант! – У Таппенс сменилось настроение, она хихикнула: – Жаль, что мне не довелось видеть его физиономии, когда ты рассказал ему обо мне.

– В любом случае он публично признал свою неправоту. Так что ты определенно в деле.

Таппенс кивнула, но слегка рассеянно.

– Помнишь, после окончания прошлой войны, – сказала она, – когда мы выслеживали мистера Брауна… Помнишь, как нам было весело? Какое удовольствие мы получали?

Томми согласился. Лицо его посветлело.

– Да уж!

– Томми, почему сейчас иначе?

Бересфорд обдумал вопрос. Его спокойное некрасивое лицо помрачнело.

– Мне кажется, все дело в возрасте, – сказал он.

– Ты думаешь, мы слишком стары? – резко спросила Таппенс.

– Нет, я уверен. То есть нет. Просто… Просто сейчас это не забава. Как и во всех других отношениях. Это вторая наша война – и относимся мы к ней совсем по-другому.

– Понимаю. Мы видим беды, и потери – и ужас. Прежде мы были слишком молоды, чтобы думать об этом.

– Это так. Во время прошлой войны я был весь в шрамах, бывало, чудом жив оставался, пару раз прошел сквозь ад, но случались и хорошие времена.

– Наверное, Дерек так себя сейчас ощущает, – сказала Таппенс.

– Лучше не думай о нем, старушка, – посоветовал Томми.

– Ты прав. – Женщина стиснула зубы. – У нас есть работа. Мы намерены ее выполнить. И давай вернемся к делу. Мы нашли того, кого искали, в миссис Перенья?

– Мы можем, по крайней мере, сказать, что она хорошо подходит под описание. А больше никто у тебя подозрения не вызывает?

Таппенс задумалась.

– Нет. Первым делом я, по приезде сюда, конечно, оценила их всех по всем параметрам, поскольку всякое возможно. Некоторые кажутся совершенно неподходящими.

– Например?

– Например, мисс Минтон, этот законченный британский «синий чулок», миссис Спрот с ее Бетти и эта тупая миссис Кайли.

– Да, но тупость может быть напускной.

– Конечно, но болтливая старая дева и хлопотливая молодая мамаша – это роли, в которых очень легко переиграть, а эти ведут себя совершенно естественно. К тому же если уж говорить о миссис Спрот, то у нее ребенок.

– Мне кажется, – сказал Томми, – что даже у шпионки может быть ребенок.

– Только вряд ли она возьмет его с собой на задание, – парировала Таппенс. – В такие дела детей не втягивают. В этом я абсолютно уверена, Томми. Я знаю. Детей ты в такое никогда бы не втянул.

– Сдаюсь, – ответил Бересфорд. – Согласен с тобой по поводу миссис Спрот и мисс Минтон, но в отношении миссис Кайли я не был бы так уверен.

– Нет, вероятность, что это она, есть. Поскольку она действительно перегибает палку. Вряд ли найдется много настолько тупых женщин.

– Я часто замечал, что супружеская преданность притупляет интеллект, – пробормотал Томми.

– И где же это ты замечал? – спросила Таппенс.

– Не у тебя, старушка. Твоя преданность никогда до таких высот не доходила.

– Для мужчины, – ласково сказала Таппенс, – ты и вправду не устраиваешь лишнего шума, когда заболеваешь.

Томми вернулся к обсуждению подозреваемых.

– Кайли, – задумчиво сказал он. – Тут может что-то быть.

– Да, возможно. Миссис О’Рурк?

– А что тебе кажется?

– Толком не знаю. Она беспокоит меня. В ней есть что-то вроде «чую-чую, человечьим духом пахнет», если ты меня понимаешь.

– Думаю, понимаю. Но меня скорее беспокоит в ней какая-то хищность. Она из таких женщин.

– Она… многое замечает, – медленно проговорила Таппенс.

Она вспомнила замечание миссис О’Рурк по поводу вязания.

– Затем Блетчли, – сказал Томми.

– Я почти и не говорила с ним. Это определенно твоя добыча.

– Я думаю, он просто типичный сноб. Мне так кажется.

– Именно так, – сказала Таппенс, отвечая скорее на эмоцию, чем на слова. – Хуже всего в нашем деле то, что ты смотришь на обычных людей и подгоняешь их под свои ненормальные требования.