Агата Кристи - Таинственный противник

– Ave Caesar! Te morituri salutant [64] Слава Цезарю! Идущие на смерть приветствуют тебя (лат.) – традиционное обращение к императору гладиаторов, идущих на бой. , – произнес он, продолжая неотрывно смотреть на Томми.

Его лицо изменилось, и он в конвульсиях упал на пол, превратившись в бесформенную кучу. Комнату наполнил горький аромат миндаля [65] Цианистый калий имеет ярко выраженный запах миндаля. .

Ужин, который мистер Джулиус Хершайммер устроил для избранных друзей в «Савое» 30‑го числа, надолго запомнится всем, кто принимал участие в его организации. Он происходил в отдельном зале, а распоряжения мистера Хершайммера были краткими и всеобъемлющими. Он предоставил им карт-бланш – а когда миллионер предоставляет карт-бланш, то все всё получают!

На столе стояли всевозможные деликатесы, независимо от сезона. Официанты с любовью разносили древние вина и продукцию королевских погребов. Букеты на столах бросали вызов сезонности, а фрукты со всех концов Земли, созревавшие как в мае, так и в ноябре, волшебным образом оказались рядом в вазах, украшавших столы. Список гостей был кратким, но исчерпывающим. Американский посол, мистер Картер, который взял на себя смелость пригласить своего старого друга сэра Уильяма Бересфорда, архидьякон Коули, доктор Холл, двое молодых авантюристов – мисс Пруденс Коули и мистер Томас Бересфорд; и, наконец, но не в последнюю очередь, почетная гостья – мисс Джейн Финн.

Джулиус ничего не пожалел, чтобы появление Джейн произвело фурор.

Таинственный стук в дверь раздался утром 30‑го в квартире, которую делили Таппенс и американская девушка. Это был Джулиус. В руке у него был чек.

– Послушайте, Таппенс, – начал он, – вы не сделаете мне одолжение? Я хочу, чтобы Джейн в этот вечер была соответственно прикинута. Вы ведь все придете ко мне на ужин в «Савой», понимаете?.. Не надо экономить. Я ясно выразился?

– Ну конечно, – передразнила его Таппенс. – Мы будем наслаждаться! Будет приятно разодеть Джейн. Краше ее я еще никого не видела!

– Это точно, – горячо согласился с ней американец.

Его энтузиазм заставил глаза Таппенс озорно блеснуть.

– Кстати, Джулиус, – заметила она с притворной скромностью, – я… я еще вам не ответила…

– Не ответили? – переспросил Джулиус, побледнев.

– Ну, помните… тогда… когда вы сделали мне предложение, – запинаясь, продолжила Таппенс, опустив глаза, как заправская девушка из Викторианской эпохи, – и еще сказали, что НЕТ, как ответ, не принимается. Я хорошо все обдумала…

– И?.. – спросил Джулиус. Его лоб покрылся каплями пота.

Неожиданно Таппенс смилостивилась.

– Вы колоссальный идиот! – сказала она. – Какого черта вы это сделали? Я же уже тогда видела, что совершенно вас не интересую!

– Совсем нет! Я уважал… и до сих пор уважаю… и у меня самая высокая оценка… и я вами восхищаюсь…

– Как же! – произнесла Таппенс. – Это как раз те чувства, о которых очень быстро забывают, когда появляются другие! Не так ли, старина?

– Я не знаю, о чем вы говорите, – неловко сказал Джулиус, но на его физиономии появилось большое красное пятно.

– Черт вас побери совсем, – отпарировала Таппенс и, рассмеявшись, закрыла дверь, но тут же снова приоткрыла ее. – У меня теперь на всю жизнь останется ощущение, что меня обольстили и бросили, – произнесла она с достоинством.

– Кто там приходил? – спросила Джейн, когда Таппенс вернулась в комнату.

– Джулиус.

– А что ему было надо?

– Думаю, что он хотел увидеть тебя, но я его не пустила. До сегодняшнего вечера, когда ты потрясешь всех, как король Соломон во всем блеске своей славы, он тебя не увидит. А теперь – собирайся! Мы идем по магазинам!

Для большинства жителей Англии «День труда», о котором так много говорили, прошел как и любой другой, подобный ему, день. В Гайд-парке и на Трафальгарской площади произнесли соответствующие речи. По улицам бесцельно бродили противоборствующие процессии, распевавшие «Красный флаг» [66] Песня, которая считается гимном социалистов. Автор текста Джим Коннел (1889), автор музыки Эрнст Анщюц (1824). . Газеты, которые писали про всеобщую забастовку и установление царства террора, были вынуждены виновато склонить свои головы. Те же из них, кто был посмелее и понахальнее, заявили, что порядок удалось сохранить только благодаря их усилиям. В воскресных выпусках появилась небольшая заметка о внезапной кончине сэра Джеймса Пиля Эджертона, знаменитого королевского советника. В понедельник появились некрологи, с уважением описывавшие его карьеру. Причины внезапной смерти юриста нигде не упоминались.

Томми был прав в своей оценке создавшейся ситуации. Все это был театр одного актера. Лишившись своего вождя, организация немедленно развалилась на куски. Краменин раньше времени вернулся в Россию, покинув Англию ранним воскресным утром. Банда поспешно бежала из Астли Прайорс, второпях оставив после себя множество компрометирующих документов. Имея в своем распоряжении эти документы, дополненные информацией из небольшого коричневого дневника, который обнаружили в кармане мертвого и в котором он подробно описал весь замысел переворота, правительство в самый последний момент созвало конференцию. Лидерам лейбористов пришлось признать, что их использовали втемную. Правительство пошло на некоторые уступки, которые были с радостью приняты. Все выступили за Мир, а не за Войну!

Но Кабинет министров знал, по какой узкой тропке пришлось пройти, чтобы избежать полной катастрофы. И в памяти мистера Картера навсегда осталась сцена, произошедшая накануне в доме в Сохо. Он входит в эту убогую комнату, чтобы увидеть великого человека, своего давнего друга, мертвым – преданным его собственными деяниями. Из кармана трупа он достает этот несчастный проект договора – и там же и тогда же, в присутствии еще трех человек, превращает его в пепел… Англия спасена!

И вот теперь, вечером 30‑го числа, в отдельном зале «Савоя», мистер Джулиус П. Хершайммер принимал своих гостей.

Мистер Картер прибыл первым. Вместе с ним появился холерического вида пожилой джентльмен, при виде которого Томми покраснел до корней волос. Он вышел вперед.

– Ха! – воскликнул пожилой джентльмен, рассматривая его покрасневшими глазами. – Так, значит, это ты мой племянник? Не на что посмотреть. Но свою работу ты, кажется, выполнил на «отлично»… Наверное, твоя мать не так уж и плохо тебя воспитала, в конце концов. Давай так – кто старое помянет, тому глаз вон, а? Ведь ты же мой наследник – я собираюсь выделить тебе ежегодное содержание. Да, и можешь считать Чалмерс-парк своим домом.