Агата Кристи - Тайна семи циферблатов

Соединив усилия, всем троим удалось без особых трудностей ввести Билла в дом, не став при этом объектом пристального внимания, если не считать некого небритого джентльмена, который с искренней симпатией произнес: «Перебрал, видать», – и сочувственно покачал головой.

– Внизу у лестницы есть небольшая комнатушка, – проговорил Джимми. – А в ней есть диван.

Они благополучно доставили Билла на упомянутый диван, Бандл опустилась перед ним на колени и взяла обмякшую руку в обе ладони.

– Пульс прощупывается, – сказала она. – Но что с ним произошло?

– Когда я оставил его, ничего такого с ним не было, – сказал Джимми. – Интересно, а не мог ли кто-то ввести ему какую-нибудь дрянь? Ничего сложного – легкий укол, и всё… Кто-то мог просто спросить у него, который час. Ничего другого придумать не могу. Надо немедленно вызвать к нему врача. Оставайтесь здесь и следите за ним.

Он поспешил к двери и вдруг остановился.

– И вот что – не пугайтесь. Однако я лучше оставлю вам свой револьвер. Ну то есть на всякий случай. Вернусь сразу, как только смогу.

Он положил револьвер на маленький столик возле дивана и торопливыми шагами вышел на улицу. Девушки услышали, как за ним хлопнула входная дверь.

В доме воцарилась полная тишина. Обе девушки неподвижно застыли возле Билла. Бандл все никак не могла снять палец с его пульса. Ей казалось, что сердце его колотится бешено и неровно.

– Хотелось бы что-нибудь сделать, – шепнула она Лорен. – Это просто ужасно.

Лорен кивнула.

– Понимаю. Подумай только, Джимми ушел только полторы минуты назад, а кажется, прошла целая вечность…

– Мне все время что-то кажется, – проговорила Бандл. – Шаги, скрип половиц над головой… хотя я понимаю, что виной всему лишь разгулявшееся воображение.

– Интересно, почему Джимми оставил нам револьвер, – задумалась вслух Лорен. – Никакая опасность грозить нам не может.

– Но если они смогли добраться до Билла… – начала было Бандл – и осеклась.

Лорен поежилась.

– Я это знаю, но мы же в доме. Сюда никто не сумеет проникнуть без того, чтобы мы не услышали. И потом, у нас же есть этот револьвер.

Бандл вновь обратила свое внимание к Биллу.

– Хотелось бы знать, что нужно делать в подобных случаях. Может, приготовить горячий кофе? Говорят, что иногда помогает.

– У меня в сумочке есть с собой нюхательная соль, – проговорила Лорен. – И капелька бренди… Ой, а где же она? Наверное, забыла в той комнате наверху.

– Схожу принесу ее, – проговорила Бандл. – Что-нибудь да поможет.

И она торопливо поднялась по лестнице в игровой зал, а потом через оставшуюся открытой дверь в комнату собраний клуба. Сумочка Лорен лежала на столе. Но едва Бандл протянула к ней руку, как до слуха ее донесся шорох. За створкой двери стоял мужчина с набитой песком «колбаской» в руке. И прежде чем девушка успела повернуть голову, человек этот нанес удар.

Со слабым стоном Бандл осела на пол и потеряла сознание.

Сознание очень медленно возвращалось к Бандл. Сперва появилась мрачная кружащая чернота, в середине которой находилась сильная, пульсирующая боль. Сквозь черную пелену к ней проникали звуки.

Очень знакомый голос снова и снова повторял все те же слова.

Чернота замедляла свое кружение. Боль определенным образом сместилась в ее собственную голову. И она уже успела прийти в себя в достаточной мере, чтобы заинтересоваться тем, что твердил этот самый голос.

– Дорогая, дорогая моя Бандл… O, моя дорогая… Она умерла… я знаю, что она умерла… O, моя дорогая… Бандл, дорогая моя, дорогая моя Бандл… Я так люблю тебя. Бандл… дорогая… дорогая…

Девушка не открывала глаз. Однако сознание вернулось к ней уже в полной мере. Билл не выпускал ее из своих объятий.

– Бандл, дорогая моя… драгоценная моя, дорогая, любимая, несравненная моя… O, Бандл… Бандл… Что мне теперь делать? O, дорогая моя… моя Бандл – свет очей моих, милая моя Бандл… O боже, что мне теперь делать? Я убил ее. Я убил ее!

Неохотно – абсолютно вопреки собственному желанию – Бандл проговорила:

– Не убил, дурак ты невозможный.

Билл охнул с полнейшим изумлением.

– Бандл, значит, ты жива?

– Конечно, жива. А как долго… ну то есть когда ты пришел сюда?

– Примерно пять минут назад. Но почему ты не открывала глаз и ничего не говорила?

– Не хотелось. Я наслаждалась собой.

– Как это?

– Было приятно послушать все то, что ты говорил. Тебе никогда больше не удастся проговорить эти слова с такой искренностью. Помешает твоя проклятая застенчивость.

Билл побагровел.

– Бандл, значит, тебе не все равно? Ты же знаешь, я и в самом деле невозможно люблю тебя. Просто я никогда не решался открыть тебе свои чувства.

– Простофиля ты, простофиля, – проговорила Бандл. – Почему же?

– Я думал, что ты будешь смеяться надо мной. Ну то есть ты девушка с головой и все такое и выйдешь замуж только за какую-нибудь важную шишку…

– Вроде Джорджа Ломакса? – предположила Бандл.

– Ну такого самовлюбленного осла, как Окунь, я и в мыслях не имел. За какого-нибудь по-настоящему стоящего парня, достойного тебя, – хотя я и представить себе не могу такого, – закончил Эверсли.

– Ты просто золото, Билл.

– Но, Бандл, серьезно, ты и в самом деле смогла бы? Ну то есть действительно смогла бы заставить себя…

– Что я смогла бы заставить себя?

– Выйти за меня замуж. Я прекрасно знаю, что малость туповат, но я люблю тебя, Бандл. Я буду твоей собачкой, твоим рабом, кем ты захочешь.

– Ну на роль песика ты годишься, – согласилась Бандл. – Собаки – существа дружелюбные, верные и добрые. Знаешь, что, Билл, пожалуй, я сумею заставить себя выйти за тебя замуж… но с огромным усилием, чтобы ты знал.

В ответ на это признание Билл оставил свои объятья, чуть отодвинулся и с недоверием посмотрел на нее.

– Ты не шутишь?

– Какие уж тут шутки, – проговорила Бандл. – Кстати, пожалуй, мне стоит снова потерять сознание.

– Бандл, дорогая… – Билл, задрожав всем телом, снова прижал девушку к себе. – Бандл… значит, это правда… в самом деле, да? Ты даже не представляешь, как я люблю тебя…

– O, Билл, – только и ответила Бандл.

Нет никакой необходимости входить в подробности разговора, занимавшего их следующие десять минут. Ограничимся тем, что скажем, что он состоял по большей части из повторений.

– Так значит, ты и в самом деле любишь меня? – недоверчиво проговорил Билл, должно быть, в двенадцатый раз и наконец выпустил ее из своих объятий.

– Да… да и да. А теперь давай вернемся к практическим соображениям. У меня до сих пор раскалывается голова, а потом, ты затискал меня в своих объятиях почти насмерть. Я хочу знать положение дел. Где мы находимся и что произошло?