Агата Кристи - Пассажир из Франкфурта

– Мне нечего рассказывать, – сказал Стаффорд.

– Ты всегда был отъявленным лжецом… Ладно, не обращай внимания. Привези ее как-нибудь сюда, я хотела бы на нее взглянуть. И поторопись, пока доктора не уморили меня новым антибиотиком, который они только что открыли. Ты не представляешь, сколько мне приходится принимать этих разноцветных пилюль!

– Никак не пойму, кого я должен сюда привезти?

– Не поймешь? Ну хорошо, я узнаю ее, когда увижу. В твоей жизни появилась женщина. Меня лишь удивляет, где ты мог отыскать ее. В Малайе, на конференции? Кто она, дочь посла или министра? Может быть, симпатичная секретарша из посольства?.. Нет, кажется, ни один из этих вариантов не подходит. Познакомился с нею на корабле, когда возвращался домой? Нет, вы сейчас на кораблях не плаваете… Может быть, в самолете?

– Уже теплее, – не удержался Стаффорд.

– А-а! – торжествующе воскликнула тетушка. – Стюардесса?

Он покачал головой.

– Ну ладно. Не хочешь, не говори. Я все равно выясню, имей в виду. У меня всегда был острый нюх в отношении всего, что касается тебя. Конечно, сейчас я изолирована от внешнего мира, но все же, время от времени, встречаюсь со старыми друзьями и сумею получить от них кое-какую информацию. Люди встревожены. Причем всюду.

– Вы имеете в виду, зреет всеобщее беспокойство – и недовольство?

– Нет, я вовсе не это имела в виду. Я имела в виду, встревожены сильные мира сего. Члены нашего ужасного правительства. Чиновники нашего доброго, старого, вечно сонного Министерства иностранных дел. Происходит то, что не должно происходить. Волнения.

– Студенческие волнения?

– О, студенческие волнения – это цветочки. Они расцветают в каждой стране – по крайней мере, создается такое впечатление. Сюда по утрам приходит одна милая, славная девушка. Она пишет за меня письма и читает мне газеты, поскольку у меня самой это получается уже плохо. У нее очень приятный голос. Читает она то, что я хочу знать, а не то, что, по ее мнению, мне знать следует. Да, всюду царит тревога, и это мне известно главным образом от одного моего старого друга.

– Одного из ваших старых военных друзей?

– Он генерал-майор, если тебя это интересует. Много лет назад вышел в отставку, но все еще в курсе событий. И движущей силой этих событий выступает молодежь. Но тревогу вызывает не это. Они – кем бы они ни были – преследуют свои цели через посредство молодежи. Во всех странах. Молодежь призывает. Молодежь выдвигает лозунги, звучащие привлекательно, хотя они сами не всегда понимают их смысл. Разжечь революцию совсем несложно. Молодежи свойствен мятежный дух. Они бунтуют. Они хотят ниспровергать, хотят, чтобы мир стал другим. Но они слепы и не видят, к чему все это ведет. Что будет дальше? Что ждет их впереди? И кто стоит за ними, подталкивая их вперед? Вот чем страшна эта ситуация. Кто-то держит перед ослом морковку, а кто-то еще подстегивает его сзади.

– Это все ваши фантазии, тетушка.

– Это не фантазии, мой дорогой мальчик. Так люди говорили о Гитлере. О Гитлере и гитлерюгенде. Но тогда производилась длительная, тщательная подготовка. Был разработан детальный план войны. В каждой стране была создана пятая колонна, готовая встретить сверхлюдей – цвет германской нации. Они страстно верили в свою победу. Возможно, и сегодня кто-то строит такие же планы. Они готовы поверить в идею – если им ее преподнесут с умом.

– Да о ком вы говорите? О китайцах? О русских? Что вы имеете в виду?

– Я не знаю. Не имею ни малейшего представления. Но что-то подобное где-то замышляется, и это происходит по той же самой схеме. Видишь, опять схема! Русские? Я думаю, они погрязли в коммунизме, который уже изжил себя. Китайцы? Мне кажется, они сбились с пути и заблудились. Наверное, из-за того, что у них слишком много председателя Мао. Я не знаю, кто эти люди и кто планирует их действия. На вопросы «почему, где, когда и кто» ответов у меня нет.

– Очень интересно.

– Это так страшно… Возрождается та же самая идея. История повторяется. Молодой герой, блистательный сверхчеловек, который поведет всех за собой.

Немного помолчав, тетушка добавила:

– Та же самая идея. Юный Зигфрид.

Стаффорд Най поймал на себе взгляд проницательных глаз тетушки Матильды. Он был знаком ему и прежде, но сейчас казался особенно острым.

– Стало быть, ты слышал это раньше, – сказала она. – Понятно.

– Что это означает?

– Ты не знаешь? – Ее брови поползли вверх.

– Умереть мне на этом месте, – произнес Стаффорд плаксивым детским голосом.

– Да, мы всегда так говорили, – сказала леди Матильда. – Так ты правда не знаешь?

– Даже не представляю, что это такое.

– Но ты слышал это.

– Да, слышал от кого-то.

– От какого-нибудь важного человека?

– Возможно. Что вы подразумеваете под «важным человеком»?

– Ну, в последнее время ты принимал участие в различных дипломатических миссиях, не так ли? Ты представлял эту бедную, несчастную страну, используя все свои возможности, и я не удивлюсь, если это у тебя получалось не лучше, чем у других, сидевших за круглым столом. Я не знаю, принесла ли эта конференция какие-то результаты.

– Наверное, нет, – сказал сэр Най. – Во всяком случае, люди, съезжающиеся на подобные мероприятия, никогда не испытывают оптимизма.

– Каждый старается делать все, на что он способен, – назидательным тоном произнесла леди Матильда.

– В высшей степени христианский принцип. Сегодня тот, кто не старается, зачастую добивается гораздо большего успеха. Что это все значит, тетушка Матильда?

– Если бы я знала, – ответила та.

– Но ведь вы всегда все знаете.

– Не совсем так. Просто я отмечаю факты – то здесь, то там.

– В самом деле?

– У меня осталось несколько старых друзей, которые в курсе событий. Конечно, большинство из них либо полуглухи, либо полуслепы, либо с трудом ходят, либо имеют проблемы с памятью. Но все-таки кое-что у них еще худо-бедно функционирует. Кое-что вот здесь.

Она прикоснулась к голове с аккуратно зачесанными седыми волосами.

– В их среде царит атмосфера тревоги и отчаяния. В большей степени, чем обычно. Это один из фактов, которые я отметила.

– Разве она не царит в их среде всегда?

– Как я только что сказала, в последнее время в большей степени, чем обычно. Сейчас эта атмосфера скорее активна, нежели пассивна, если так можно выразиться. В течение длительного времени, наблюдая за происходящим – я извне, а ты, вне всякого сомнения, изнутри, – мы чувствовали, что что-то не так. Но теперь наступил момент, когда мы понимаем, что с этим нужно что-то делать, поскольку это представляет опасность. Что-то назревает, что-то затевается. Не только в той или иной стране. Во многих странах. Они привлекли под свои знамена людей, и опасность заключается в том, что эти молодые люди пойдут куда угодно, будут делать что угодно и верить во что угодно. И пока им будет дозволено разрушать, они будут думать, что вершат правое дело, изменяя и совершенствуя этот несовершенный мир. Беда в том, что заложенный в них потенциал не созидателен, а разрушителен. Молодые созидатели пишут книги, сочиняют музыку, рисуют картины, как делали это всегда. Но как только люди научатся любить разрушение ради разрушения, апологеты зла получат свой шанс.