Агата Кристи - Врата судьбы

– Что-то насчет листьев наперстянки, правильно? – сказала Таппенс.

– Ну, вот видите, и вы уже слыхали… Это было очень давно. Несколько человек заболели. А один даже умер. Так я слыхал. Но мой старый приятель сказал мне, что все это ерунда.

– А я слышала, что умерла именно фройлен , – заметила Таппенс.

– Что? Разве фрау-лэйн умерла? Никогда об этом не слышал.

– Ну, может быть, я ошибаюсь, – согласилась миссис Бересфорд. – А что, если вы возьмете Любимую, или как там она называется, и отнесете ее в то место, откуда девочка Памела начинала свой спуск с холма? Если только этот холм все еще на месте.

– Конечно, на месте; куда он денется, как вы думаете? Он все еще покрыт травой, так что поосторожнее там. Не знаю, насколько проржавела эта Любимая… Может быть, мне лучше сперва почистить ее?

– Да нет, все в порядке, – ответила Таппенс. – А потом можете подумать о списке овощей, которые нам понадобятся.

– Хорошо, и постараюсь, чтобы шпинат и наперстянка не росли рядом друг с другом. Не хотелось бы, чтобы с вами что-то случилось сразу же после того, как вы переехали в новый дом. Отличное местечко, особенно если у вас есть немного денег на потратить.

– Большое вам спасибо, – сказала Таппенс.

– Я только взгляну, чтобы Любимая не развалилась под вами. Она очень старая, но иногда старые вещи могут удивить. Вот совсем недавно мой двоюродный брат вытащил на свет божий старый велосипед. Глядя на него, ни за что не поверишь, что он может ехать, – на нем никто не катался лет сорок. Так вот – чуть-чуть масла, и все в порядке. Просто не верится, что может сделать капелька масла.

– Какого черта… – начал было Томми.

Он уже привык к тому, что Таппенс можно было встретить в самых неожиданных местах, но сейчас был удивлен больше обычного.

В доме ее не было видно, хотя на улице накрапывал дождь. Томми пришло в голову, что она может работать где-то в саду, и он отправился проверить свою теорию. И именно тогда Бересфорд и произнес: «Какого черта…»

– Привет, Томми, – сказала Таппенс, – ты сегодня вернулся раньше, чем я ожидала.

– Это что еще такое?

– Ты имеешь в виду Любимую?

– Как ты сказала?

– Я сказала Любимая, – ответила Таппенс. – Это называется именно так.

– Ты что, хочешь на ней прокатиться? А не слишком ли она для тебя мала?

– Естественно. Это ведь детская игрушка – у тебя, наверное, тоже была такая же перед трехколесным велосипедом, или что там было у тебя в детстве?

– Но ведь это само не двигается? – спросил Томми.

– Не совсем так. Если оттащить ее на вершину холма, то… тогда колеса начинают вращаться сами собой, потому что дорога идет под уклон. Понимаешь?

– И в конце спуска эта колымага во что-то врезается… И этим ты занимаешься все утро?

– Совсем нет, – ответила Таппенс. – Ты можешь тормозить ногами. Хочешь, покажу как?

– Не думаю, – ответил Томми. – Дождь идет все сильней. Просто хотелось бы знать… зачем ты это делаешь? То есть мне кажется, что большого удовольствия это доставить не может.

– Более того, – вставила Таппенс, – это довольно страшно. Но понимаешь… я просто хотела и…

– И решила спросить вот у этого дерева? Кстати, а оно как называется? Обезьянья Ловушка?

– Ты прав, – согласилась Таппенс. – Какой ты все-таки умный.

– Сейчас не об этом. У него есть еще какое-то название.

– Я знаю, – ответила Таппенс.

Они посмотрели друг на друга.

– Оно вылетело у меня из головы, – сказал Томми – Что-то вроде арти…

– Что-то очень похожее, – поддакнула Таппенс. – Давай больше не будем об этом.

– Так что же ты делаешь с этой рухлядью?

– Дело в том, что когда спускаешься до самого низа, если в этот момент не затормозить, можно вполне врезаться в арти… или как там оно называется.

– Разве я сказал арти?.. А как насчет уртикарии?.. Нет, это крапивница… [32] Имеется в виду араукария. Уртикария – латинское название крапивницы, кожного заболевания. Ладно, – закончил Томми. – Каждый сходит с ума по-своему.

– Я просто проверяла кое-что, связанное с последней проблемой.

– Твоей или моей? Или нашей?

– Не знаю. Наверное, общей, – ответила Таппенс.

– Но не с проблемами Беатрис или с чем-нибудь в этом роде?

– Конечно нет. Я просто решила выяснить, что еще может быть спрятано в этом доме, и в результате нашла множество игрушек, которые, по-видимому, были заброшены в старой теплице много-много лет назад. Там же была и вот эта тележка, и Матильда – скачущая лошадь с дыркой в животе.

– С дыркой в животе?

– Ну да. Мне кажется, что жильцы складывали в теплице ненужные вещи. Дети делали это для развлечения, но там есть и масса опавших листьев, и странные фланелевые тряпки, вместе с масляными тряпками, которыми что-то протирали…

– Слушай, пойдем лучше домой, – предложил Томми.

– Итак, Томми, – начала Таппенс, с удовольствием вытягивая ноги в сторону горящих в камине дров, которые она зажгла в ожидании возвращения мужа, – давай начнем с тебя. Ты был в «Ритц-Карлтоне» на шоу?

– Нет. По правде говоря, мне не хватило времени.

– Что значит «не хватило времени»? Я думала, что ты поехал специально для этого.

– Знаешь, не всегда удается сделать то, ради чего едешь.

– Но ведь где-то ты был и что-то ты делал? – настаивала Таппенс.

– Я нашел новую парковку для машины.

– Это всегда пригодится, – сказала Таппенс. – И где же?

– Рядом с Хонслоу.

– А почему тебя занесло в это Хонслоу, ради всего святого?

– Дело в том, что я не был в самом Хонслоу. Я просто оставил там машину, а дальше поехал на метро.

– Что? На метро в Лондон?

– Ну да. Мне показалось, что так будет проще всего.

– Какой-то у тебя уж больно виноватый вид, – заметила Таппенс. – Только не говори мне, что моя соперница живет в Хонслоу.

– Не скажу, – согласился Томми. – И вообще, тебе должно понравиться то, что я делал.

– Ах, вот как… Ты что, покупал мне подарок?

– Нет, нет, – ответил Томми. – Боюсь, что нет. Кстати, я никогда не знаю, что тебе подарить.

– Иногда твои догадки бывают очень приятны, – сказала Таппенс с надеждой в голосе. – Так что же ты действительно делал и почему мне это должно понравиться?

– Потому что я тоже занимался исследованиями, – ответил Томми.

– Все в наше время занимаются исследованиями, – заявила Таппенс. – Как ни послушаешь – племянницы, и племянники, и двоюродные братья, а также дети знакомых – все как один занимаются исследованиями. Не знаю, правда, что все они исследуют, но потом они никогда к этому, чем бы оно ни было, не возвращаются. Они просто исследуют, получают от этого удовольствие, а потом… потом я не знаю, что происходит.